Сергей Обручев - Русские поморы на Шпицбергене

Охотники сказывают, что некоторые из них снискивают особенную благосклонность Грумантского Пса.

Желающий снискать дружбу Грумантского Пса, ночью, во время новолуния, отправляется один в пещеру утеса «болвана без шапки», взявши с собою нож. Пришедши в пещеру, он очерчивает ножом около себя круг и втыкает нож вне черты круга; затем он слышит громкий собачий лай, исключая его, никому не слышный.

Спустя несколько времени, в глухую полночь, вбегает в пещеру огромный черный пес.

Тогда промышленнику остается только ходить за лаем его; ходя за этим чудным лаем, никому, кроме его, не слышным, он стреляет оленей столько, что не успевает носить их в избу; Грумантский Пес пригоняет в его ловушку несметное число песцов, наводит на меткое дуло его винтовки стада гусей, наводит самого его на широкие пространства гагачьих гнезд, богатых пухом, так дорого ценимым в продаже.

Если этот промышленник умрет на Шпицбергене, то тело его, зарытое в землю или засунутое в щель горы, лежит неповрежденным. Эти не сгнившие тела, лежащие, иные в земле, иные, при смерти зарытые в снег, на поверхности земли, слывут у промышленников еретиками. Один из промышленников сказывал, что сам он имел случай видеть подобное тело в одном из Разлогов гор: «лежит мужик с рыжею бородой, в сером армяке; я колонул прикладом пищали в лоб — бренчит, как деревина: дерево, дерево и есть».

В 1743 г. на Шпицбергене остались случайно зимовать четыре груманлана.

История их была так невероятна, что только после перекрестного допроса их в Архангельске и вызова двух из них в Петербург решился академик Леруа опубликовать записанные им с их слов рассказы.

Изданная сначала на немецком языке в 1768 г. эта книжка вскоре была переведена на русский, английский, французский, голландский и итальянский языки. В XIX в. несколько раз в популярных журналах передавали ее содержание, но все же эта история, одна из самых поразительных, сейчас почти забыта.

По русскому переводу 1772 г. я передам все существенное, сохраняя по возможности язык подлинника.

«В 1743 году вознамерился некто именем Еремий Окладников, житель города Мезена, что в Югории, которая составляет часть Архангелогородской губернии, снарядить судно и отправить на нем четырнадцать человек к острову Шпицбергену для ловли китов или моржей, коими россияне отправляют сильную торговлю. Целые восемь дней имели сии люди способный ветер, но в девятый день он переменился. Вместо того, чтобы им достичь западной стороны Шпицбергена, куда ежегодно ездят голландцы и другие народы ловить китов, прибиты они были к восточной стороне сих островов, а именно к Ост-Шпицбергену, который у русских известен под именем Малого Бруна, а собственно остров Шпицберген называется у них Большим Бруном. Лишь только они версты на три, или на половину немецкой мили к нему подъехали, как вдруг судно их запер лед, что им причинило весьма великую опасность. Они начали думать, где бы им перезимовать; тогда штурман припамятовал, что некоторые мезенские жители вознамерились однажды перезимовать на оном острове и для того взяли с собою из города приготовленный к постройке хижины лес, привезли его туда на своем судне и будто действительно она построена в некотором расстоянии от берега. По сим штурмановым речам приняли они намерение прожить здесь зиму, ежели означенная хижина, как они уповали, еще цела. Ибо они ясно видели, что каким-нибудь случаем погибнут, ежели останутся на море. Чего ради отправили четырех человек с судна искать оной хижины и других к перезимованию потребных вещей, ежели еще можно того надеяться. Оные назывались: штурман Алексей Гимков и три матроса — Иван Гимков, Степан Шарапов и Федор Веригин…

Как сей остров был совсем пуст и необитаем, то им непременно надлежало снабдить себя оружием и съестными припасами. Но, с другой стороны, принуждены были они почти целую милю идти по льдинам, волнением и ветром костром наметанным; отчего они имели в пути сколько опасности, столько и трудностей. Следственно, им не должно было много при себе иметь грузу, дабы не провалиться и не потонуть…

После сих размышлений взяли они с собою ружье, рожок с порохом на двенадцать зарядов и на столько же пуль, топор, маленький котел, двадцать фунтов муки в мешке, огнянку и несколько труту, ножик, пузырь с курительным табаком и каждый по деревянной трубке. С сим малым оружием и запасом прибыли они на остров…

Тут начали они по нем ходить, и нашли в скором времени ту хижину, которой искали: оная построена была от берегу почти на четверть мили в расстоянии. В длину имела она около шести сажен, а в ширину и в вышину по три. При ней сделаны были сени, или передняя горница, шириною сажени в две, следственно, были в ней и двои двери: одни для затворения сеней, а другие для затворения хижины, и сие весьма много способствовало к тому, чтобы тепло не выходило из горницы, когда она истоплена будет. Наконец, была в сем покое и глиняная русская печь без трубы, которая служит не только для варения кушанья но и для нагревания избы и на которой можно ложиться, как обыкновенно делают крестьяне в России, когда холодно…

Обрадовавшись, что нашли сей шалаш, который, будучи давно построен, от ненастья и худой погоды несколько поврежден был, переночевали они в нем так спокойно, сколько можно было. Поутру на другой день пошли они на берег, чтобы пересказать своим спутникам о своем счастии, чтобы вынести из своего судна съестные припасы, всякое оружие и, словом, все те вещи, которые почитали нужными для препровождения зимы на сем острове…

Легче будет себе представить печаль и уныние сих несчастных людей, нежели оное изобразить словами: пришед на место, где они вышли на берег, увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но к самому большему своему несчастию не увидели и судна. Поднявшаяся в прошлую ночь жестокая буря причинила сие великое бедствие. Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его; или они умчали его с собою в пространное море; или оно от какого-нибудь другого случая погибло; довольно, оно пропало совсем из виду. Но как не получили они об нем и в следующее время никакого известия, то можно несомненно заключить, что оно каким ни есть случаем погибло; и как сие обстоятельство удостоверило их, что им нет больше надежды оставить сего острова, то возвратились они с великою печалию назад в свою хижину…

Первое их старание и упражнение состояло в том, как легко поверить можно, чтобы сыскать себе пропитание и жилище. Двенадцатью зарядами пороху, который они при себе имели, получили они в короткое время двенадцать сайгачей, или диких оленей, которые, по их счастию, находились в великом числе на том острове».