Валерий Соловей - Несостоявшаяся революция

Русские фашисты, точно так же, как коммунисты, православные монархисты и евразийцы, были имперцами. Одни грезили о возвращении в Россию/СССР, «которую мы потеряли», а другие лелеяли надежду революционным путем учредить в Северной Евразии принципиально новую имперскую политию. Одни — коммунисты, евразийцы и православные монархисты — готовы были вновь пожертвовать русскими, растворив их в имперском теле (пресловутое «русский — имя прилагательное»), другие хотели русифицировать грядущую фашистскую империю.

353 Подробнее о русской цивилизационной идентичности см. главу 7 книги

В. Д. Соловья «Кровь и почва русской истории» (М., 2008).

354 Сергеев Сергей. Указ. соч. С. 67.

Однако ни в одной из этих модификаций имперская идеология не заводила, да и не могла завести русское общество, которое, как было показано в предшествующей главе, психологически рассталось с Советским Союзом еще до его формального распада. Естественная ностальгия по канувшей в Лету стране ошибочно принималась за массовые проимперские настроения, которых не было и в помине. Из ошибочной предпосылки вырастала пагубная политическая стратегия — курс имперской реставрации (или строительства новой империи). Эта идеология по определению не обладала мобилизационным воздействием, ибо масса русских не желала хоть чем-то пожертвовать ради восстановления имперского монстра. Они были не прочь, если бы Советский Союз восстановился, но как-нибудь так — не больно, без напряжения, а лучше вообще без их участия.

Генеалогия антиимперской позиции уходила во вторую половину 1980-х гг., когда оформился небольшой пул националистических организаций, выступавших против сохранения империи любой ценой и ставивших во главу угла этнический принцип. Национально-республиканская партия Николая Лысенко, Русский общенациональный союз Игоря Артемова и еще некоторые группы ратовали за постепенную дезинтеграцию СССР с выделением из него восточнославянского ядра — России, Украины и Белоруссии, присовокупившего исторически русские территории (Северный Казахстан, Приднестровье, часть Эстонии). Хотя подобное гипотетическое государство также можно назвать империей, принципиально важно, что выделялась оно именно по этническому признаку. Такая славянская империя оказывалась переходным этапом к национальному государству.

Сторонники данной позиции значительно быстрее имперцев адаптировались к новым реалиям и признали необходимость строительства национального государства. В некоторых случаях они заходили даже настолько далеко, что призывали образовать в составе Российской Федерации «Республику Русь», сформированную из этнически русских территорий России. Правда, эта точка зрения всегда оставалась экзотической и маловлиятельной.

Хотя первоначально в националистическом движении абсолютно превалировала имперская позиция, со временем под давлением обстоятельств баланс сил стал меняться в пользу сторонников nation-state. Исход дискуссии был предопределен не убедительностью интеллектуальной аргументации, а массовыми настроениями русских, которые, как мы покажем в следующей главе, не вполне осознанно, но отчетливо и все более настойчиво делали выбор в пользу национального государства. Это доминирующее умонастроение экс-президент Владимир Путин выразил афористичной фразой: кто не жалел о распаде Советского Союза, у того нет сердца, но у тех, кто желает его восстановления, нет разума.

Так или иначе, генеалогия идеологических и программных различий внутри русского национализма в той или иной мере тяготела к его фундаментальной дилемме: империя или национальное государство. Правда, в 1990-е гг. различия это были не столько актуальными, сколько потенциальными. Как мы уже указывали, в вопросах желательного политического устройства, выбора экономической модели и внешнеполитической стратегии националистические подходы не столько противостояли, сколько совпадали. Однако за флером этого единства скрывалась возможность последующих принципиальных расхождений.

Если сторонники империи видели Россию авторитарной диктатурой — в православно-самодержавной или фюрерской форме, то сторонники nation-state были республиканцами и даже номинальными демократами. Именно номинальными, ведь цена этому демократизму, как уже отмечалось, была грошовой. Тем не менее, он заслуживает внимания хотя бы как публичная манифестация нетипичных для русского национализма взглядов. Нужна была некоторая смелость уже для того, чтобы вслух провозгласить себя национальным демократами и республиканцами.

В экономической области имперцы, особенно фашистского и евразийского плана, лелеяли смутную грезу нерыночной экономики и автаркии больших пространств, в то время как сторонники национального государства выступали за рынок и смешанную экономику последовательнее любых других националистических течений. Хотя в целом идея «капитализации» России пробивала себе путь в националистической среде с огромным трудом. Доктрина национал-капитализма, выдвинутая в середине 1990-х гг. известным националистическим интеллектуалом и публицистом Александром Севастьяновым, была встречена значительной частью националистов в штыки. В конечном счете, под неумолимым давлением обстоятельств и времени им также пришлось изменить свои взгляды: к началу нового тысячелетия капитализм в России стал торжествующей реальностью, оспаривать которую не решаются даже коммунисты.

Любопытно, что даже разновидности в целом присущей русскому национализму ксенофобии коррелировали с имперской и национал-государственной позициями. В фокусе этнической неприязни различных версий имперского национализма чаще всего находились евреи. Более того, для многих националистов именно юдофобия, а не возрождение России, была единственной подлинной страстью. Антисемитизм настолько поглощал их мысли и эмоции, что для позитивной деятельности у них попросту не оставалось сил и времени.

Хотя сторонники России как национального государства зачастую разделяли неприязненное отношение к евреям, они были прагматиками и оценивали антисемитизм как неэффективное идеологическое оружие, которое неспособно вызвать массовую мобилизацию. Более перспективно, — полагали они, —делать ставку на антикавказские настроения. Подход цинический, но, в общем, верный. Россия не пережила вспышки массового антисемитизма даже в середине 1990-х гг., когда страной фактически управляла т. н. «семибанкирщина» — группа олигархов преимущественно еврейского происхождения. В то время евреи добились столь сильного влияния на политику и экономику России, которое сравнимо лишь с их влиянием в стране после Октябрьской революции. Тем не менее, даже сознавая это обстоятельство (по крайней мере треть русских, согласно социологии, характеризовала российскую власть середины — второй половины 90-х годов прошлого века как нерусскую и еврейскую), русские никак не реагировали на него политически и социально. Мы не уверены, что они реагировали на него хотя бы психологически: социология не зафиксировала всплеска даже латентного антисемитизма. Более того, самым популярным российским премьером 90-х годов оказался этнический еврей Евгений Примаков — ситуация, абсолютно немыслимая в Польше.