Джек Лондон - Местный колорит

- Кто хозяин?

- Я. И ты это запомни.

Слова жаргона сыпались с губ Лейта, и мне пришлось прервать его.

- Переведите, пожалуйста. Не забудьте, что я иностранец.

- Ах, да, - весело ответил он, - Хват сказал, что ему не везет, потому что "быки", то есть полицейские, преследуют его. Я поинтересовался, где та банда, с которой он сейчас бродит, и он обещал проводить меня к ним. "Хозяин" - значит вожак банды. Хват претендовал на это звание. Ну, так вот, Хват и я подошли к опушке рощи за городом, где на берегу журчащего ручейка живописно расположилась группа здоровенных молодцов.

- Эй, ребята, поднимайтесь! - обратился к ним Хват. - Я привел Пепла, надо оказать ему честь.

Его слова означали, что следует немедленно отправиться в город и настрелять там денег, чтобы достойно отпраздновать мое возвращение после целого года отсутствия. Но тут я вытащил свой гонорар, и Хват немедленно отрядил несколько человек за выпивкой. Честное слово, Анак, это была попойка, и по сей день памятная всем хобо. Просто удивительно, какое количество напитков можно купить на тридцать долларов, и столь же удивительно, какое количество пива, дешевого вина и виски могут выпить двадцать мужчин. Это была грандиозная оргия под открытым небом, настоящая картина первобытного свинства. Для меня есть что-то привлекательное в пьяном человеке; и если бы я стоял во главе какого-нибудь учебного заведения, я бы непременно учредил кафедру изучения психологии пьяниц, с обязательными практическими занятиями. Это дало бы больше, чем любые книги и лаборатории.

Увы, мне не суждено было осуществить свою мечту, потому что спустя шестнадцать часов, то есть на следующее утро, вся наша компания была арестована превосходящими силами полиции и препровождена в тюрьму. После завтрака, часов в десять, всех нас, двадцать человек, приунывших и вялых, привели в суд. Здесь, в пурпурных судейских доспехах, восседал сам Сол Гленхарт, человек с крючковатым носом, как у наполеоновского орла, и маленькими блестящими глазками.

- Джон Амброз! - выкрикнул клерк, и Чикаго Хват с ловкостью бывалого человека быстро вскочил.

- Бродяжничество, ваша честь! - объяснил судебный пристав, и его честь, не удостоив арестованного и взглядом, буркнул:

- Десять дней.

Чикаго Хват сел.

Судебная процедура продолжалась с точностью часового механизма: пятнадцать секунд на человека, четыре человека в минуту. Бродяги вставали и садились, как марионетки, клерк выкликал фамилии, пристав называл статью, судья изрекал приговор - и все. Просто, не правда ли? Красота!

Чикаго Хват подтолкнул меня:

- А ну, поговори с ними, Пепел. Ты ведь умеешь.

Я отрицательно покачал головой.

- Разыграй их, - настаивал он, - сочини что-нибудь! Ребятам это понравится. А потом сможешь носить нам табак, пока мы не выйдем на волю.

- Клэй-Рэндольф! - выкрикнул клерк.

Я встал, но в это время за судебным столом произошла какая-то заминка. Клерк что-то нашептывал судье, а пристав ехидно улыбался.

- Вы, оказывается, журналист, мистер Рэндольф? - любезно спросил его честь.

Этот вопрос застал меня врасплох, потому что в бурном ходе событий я уже успел забыть и "Каубелл" и свою статью, - и теперь увидел себя на краю ямы, которую сам себе вырыл.

- Давай, давай, выкручивайся, - бормотал мне Хват.

- Нет, все кончено, остается только горько плакать, - простонал я в ответ.

Хват, ничего не знавший о моей статье, был очень удивлен.

- И да и нет, ваша честь, - ответил я судье. - Немного пишу, когда удается получить работу.

- Вы, насколько я знаю, проявляете большой интерес к местным делам. (Тут его честь взял со стула утренний выпуск "Каубелла" и пробежал глазами мою статью.) Колорит хорош, - заметил он, многозначительно поглядев на меня, - картины превосходны, написаны широкими мазками, в сарджентовской манере. А вот этот... этот судья, которого вы описываете... Это все взято из жизни, как я понимаю?

- О, далеко не все, ваша честь, - ответил я. - Это так... собирательный образ... так сказать тип...

- Но тут особенно чувствуется местный колорит, сэр, явно местный колорит.

- Это уже прибавлено потом, - объяснил я.

- Значит, этот судья не списан с натуры, как можно было бы думать?

- Нет, ваша честь.

- Ага! Значит, просто пример безнравственного судьи?

- Более того, ваша честь, - храбро сказал я. - Это символическая фигура.

- Которой впоследствии придали местный колорит? Ха! А разрешите полюбопытствовать, сколько вы получили за эту работу?

- Тридцать долларов, ваша честь.

- Гм, хорошо! - Его тон резко переменился. - Молодой человек, местный колорит - опасная вещь. Признаю вас виновным в злоупотреблении им и приговариваю к тридцати дням лишения свободы, которые могут быть заменены штрафом в тридцать долларов.

- Увы! - сказал я. - Эти тридцать долларов я прокутил вчера.

- Приговариваю еще к тридцати дням дополнительного заключения за растрату своего достояния.

- Следующее дело! - сказал его честь клерку.

Хват был ошеломлен.

- Вот так так! - прошептал он. - Ничего не понимаю! Все наши получили по десять дней, а ты шестьдесят. Вот так так!

Лейт зажег спичку, раскурил потухшую сигару и открыл книгу, лежавшую у него на коленях.

- Вернемся к прежнему разговору, - сказал он, - не находите ли вы, Анак, что, хотя Лориа разбирает особенно тщательно вопрос о распределении прибыли, тем не менее он упустил один важный фактор, а именно...

- Да, - рассеянно сказал я, - да.