Джек Лондон - Потомок Мак-Коя

- Да, до рассвета. Это задержит нас всего на четыре часа.

И шхуна с объятым огнем чревом легла в дрейф, вступив в отчаянную схватку со штормом и приняв на себя всю ярость сокрушающих ударов ревущего океана, - охваченная пламенем скорлупка, за которую цеплялась кучка людей, из последних сил пытающихся выиграть сражение с взбунтовавшейся стихией.

- Никак не возьму в толк, откуда налетел шторм, - сказал Мак-Кой капитану, когда они добрались до подветренной стороны рубки. - В это время года не должно бы быть никакого шторма. Да и вообще с погодой творится что-то неладное. Пассат прекратился, а шторм налетел совсем с другой стороны. - Он махнул в темноту, словно взгляд его обладал способностью проникать за сотни миль. - Он несется на запад - где-то сейчас происходят вещи куда страшнее, чем здесь, - ураган, или что-нибудь в этом роде. Наше счастье, что нас отнесло так далеко к востоку. Шторм скоро прекратится, уж что-что, а это я знаю наверняка.

С рассветом шторм и в самом деле утих. Но рассвет принес с собой новую опасность, еще более грозную. Над океаном навис густой туман, вернее, жемчужно-серая мгла; плотная и непроницаемая для глаза, она в то же время пропускала солнечные лучи, и они пронизывали ее насквозь, наполняя ярким переливчатым сиянием.

На палубе "Пиренеев" в это утро вилось больше дымков, чем накануне, и приподнятого настроения офицеров и матросов как не бывало. С подветренной стороны камбуза доносились всхлипывания юнги. Это был его первый рейс, и сердце его переполнял страх смерти. Капитан, как неприкаянный, слонялся по шхуне, хмурясь и нервно покусывая усы, не зная, на что решиться.

- Ну, а вы что скажете? - спросил он, останавливаясь возле Мак-Коя, который ел сушеные бананы и запивал их холодной водой.

Мак-Кой доел последний банан, допил воду и медленно осмотрелся. Взгляд его, который он обратил на капитана, лучился теплым сочувствием.

- Что ж, капитан, - сказал он, - чем гореть, стоя на месте, лучше идти вперед. Не может же палуба бесконечно стискивать натиск огня. Сегодня она куда горячее, чем вчера. Не найдется ли у вас для меня пары ботинок? Трудновато становится ходить босиком.

При развороте шхуну захлестнули две огромные волны, и старший помощник заметил, что неплохо было бы залить эту воду в трюм, если б не надо было при этом отдраивать люки. Мак-Кой наклонился над компасом, проверяя курс судна.

- Я бы взял круче к ветру, капитан, - сказал он. - Нас здорово отнесло, пока мы лежали в дрейфе.

- Я уже взял правее на один румб. Мало?

- Прибавьте еще один, капитан. Шторм подогнал западное течение, теперь оно сильнее, чем вы думаете.

Капитан согласился на полтора румба и в сопровождении Мак-Коя и старшего помощника отправился на мостик посмотреть, не появится ли впереди земля. Были поставлены все паруса, и шхуна летела вперед со скоростью десять узлов. Океан быстро успокаивался. Но беспросветная жемчужная мгла по-прежнему плотно окутывала "Пиренеи", и к десяти часам капитан начал нервничать. Все матросы стояли на своих местах, готовые, как только завидят сушу, броситься к снастям и повернуть шхуну по ветру. Наткнись они в такой мгле на коралловый риф, шхуна неминуемо погибнет.

Прошел еще час. Трое марсовых напряженно всматривались в светящуюся на солнце жемчужную мглу.

- А что, если мы прошли мимо Мангаревы? - вдруг спросил капитан.

- Пусть себе бежит вперед, капитан, - мягко ответил Мак-Кой, не сводя глаз с океана. - Это все, что мы можем сделать. Впереди - все Паумоту. На тысячу миль вокруг - рифы и атоллы. Где-нибудь да высадимся.

- Ну что ж, вперед так вперед. - Капитан начал спускаться на палубу. - Должно быть, мы уже пропустили Мангареву. Одному богу известно, когда теперь попадется другой остров. Я жалею, что не послушался вас и не взял на полрумба правее, - признался он минутой позже. - Проклятое течение! Злые шутки играет оно с моряками!

- Старые моряки называли Паумоту "Опасным Архипелагом", - сказал Мак-Кой, когда они вернулись на корму. - А все из-за этого течения.

- Однажды я разговорился в Сиднее с одним малым, - начал мистер Кониг. - Он исходил все Паумоту на торговых судах. Так он уверял меня, что страховой взнос здесь составляет восемнадцать процентов. Это правда?

Мак-Кой улыбнулся и кивнул.

- Все верно, да только компании вовсе отказываются страховать суда, объяснил он. - Каждый год владельцы списывают двадцать процентов стоимости шхун.

- Боже мой! - простонал капитан. - Значит, шхуна через пять лет ничего не стоит! - Он грустно покачал головой. - Страшные воды, страшные воды!

Они снова пошли в каюту посмотреть на большую карту, но каюта была полна ядовитых паров, и, задыхаясь и кашляя, они выбежали на палубу.

- Вот остров Моренаут. - Капитан показал на карту, которую он расстелил на крыше рубки. - До него не больше сотни миль, если идти в подветренную сторону.

- Сто десять. - Мак-Кой с сомнением покачал головой. - Можно попытаться подойти к нему, но это очень трудно. Может быть, мне удастся подвести шхуну к берегу, но с таким же успехом я могу посадить ее на риф. Плохое место, очень плохое.

- И все-таки попытаемся, - решил капитан и принялся прокладывать новый курс.

После полудня убавили парусов, чтобы в темноте не пройти мимо острова, и когда подошло время второй вахты, совсем было приунывшая команда снова воспрянула духом. Земля уже близко, рано поутру их мучениям наступит конец.

Утро следующего дня выдалось тихое и ясное, на горизонте вставало пылающее тропическое солнце. Юго-восточный пассат повернул на восток и гнал шхуну со скоростью восемь узлов. Капитан Девенпорт определил точное место судна, сделав поправку на течение, и объявил, что до Моренаута осталось не больше десяти миль. Шхуна прошла десять миль и еще десять, но тщетно марсовые на всех трех мачтах всматривались в даль: ничто не нарушало однообразия пустынного, сияющего в лучах солнца океана.

- И все-таки земля совсем рядом! - прокричал им с кормы капитан Девенпорт.

Мак-Кой успокаивающе улыбнулся, а капитан схватил секстан и, бросив на Мак-Коя безумный взгляд, снова принялся за вычисления.

- Так и знал, что я прав! - закричал он, кончив вычисления. Двадцать один и пятьдесят пять южной широты; один - тридцать шесть и два западной долготы. Вот где мы сейчас находимся. Остров в восьми милях под ветром. А что у вас получилось, мистер Кониг?

Старший помощник просмотрел свои выкладки и тихо сказал:

- Широта у меня та же, что и у вас, - двадцать один и пятьдесят пять, но долгота совсем другая: один - тридцать шесть, сорок восемь. Это значит, что остров с наветренной стороны и...

Но капитан встретил его слова таким презрительным молчанием, что мистеру Конигу не оставалось ничего другого, как заскрежетать зубами и пробормотать про себя проклятие.