Виктор Жигунов - Текст книги doc

не бологомь бяхуть посЂяни,

посЂяни костьми рускихъ сыновъ.4 8 7 7 2, IV?

Битва сравнена с молотьбой, где головы – снопы, по ним бьют мечами, как цепами, на току жизнь кладут и веют не по­лову от зерна, а душу от тела. Не добром засеяны кровавые берега, а костями.

Всеславъ-князь людемъ судяше,

княземь грады рядяше,7 – 5 1 2, II?

а самъ въ ночь вълкомь рыскаше:

изъ Кiева дорискаше до куръ Тьмутороканя,7 6 3 3 2, III?

великому Хърсови вълкомь путь прерыскаше.1 3 3 32, IV

Жалобы и обиды обычно разбирались судьями. Всеслав же правил суд сам, что очень нравилось простым людям. Между князьями он распределял города. Это днём, а по ночам он рыскал волком, и так быстро, что до крика пе­тухов мог попасть из Киева в Тьмутаракань.

Хорс – видимо, бог солнца.

Тому въ ПолотскЂ позвониша заутренюю рано

у святыя Софеи въ колоколы,(5 10 3 4 5, С?)

а онъ въ Кые†звонъ слыша.(2 2 2 2 –, IV?) 7 12 5 6 5, С?

Всеслав выстроил в Полоцке церковь Софии. И вот в то время, когда ему возносили там хвалу, он уже сидел в темнице.

Аще и вЂща душа въ друзЂ тЂлЂ,

нь часто бЂды страдаше.6 1 7 2 2, III?

«Хотя и мудрым бывает иной человек, но часто от бед страдает». Как раз умным людям обычно и выпадает больше все­го горестей.

Тъму вЂщеи Боянь и пьрвое припЂвку, смысленый, рече:

«Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду

суда божия не минути!»5 5 8 138, С

«Ни колдуну, ни умелому, ни даже птице от божьего суда не скрыться, смерти не миновать». Так надо бросить распри и прожить достойно!

О, стонати Руской земли,

помянувше пьрвую годину

и пьрвыхъ князей! 3 5 3 5 5, Д

Того стараго Владимера

нельзЂ бЂ пригвоздити

къ горамъ Кiевскимъ. 5 5 5 5–, IV

Неясно, имеется ли в виду Владимир Красное Солнышко или Владимир Мономах. Но любого из них «нельзя было пригвоздить» к Киеву – оба часто ходили на врагов Руси. Или допустимо иное толкование: жаль, что Владимира нельзя было на веки вечные оставить в столице, при нём страна сохранила бы прежнее единство.

Сего бо нынЂ сташа стязи Рюриковы,

а друзии – Давидовы,

нъ розно ся имъ хоботы пашуть;

копiя поють на Дунае!10 10 3 10 5, IV?

Теперь начнётся последняя часть поэмы, открывающаяся молением Ярославны. Слова зегзицею незнаемьпонимали как «безвестной кукушкой»: эта птица живёт одна, а княгиня осталась без Игоря. Однако потом распространилось другое мнение: зегзица– чайка, она из-за своих жалобных криков считалась символом печали.

Ярославнынъ гласъ ся слышить,

зегзицею незнаемь рано кычеть:

«Полечю, – рече, – зегзицею по Дунаеви,7 4 117 4, С

омочю рукавъ бебрянъ въ рЂцЂ КаялЂ, 42 4– 2, III

утру князю кровавыя его раны

на жестокомъ его тЂлЂ». 5 5 52 3, IV

Действительно, чайка здесь подходит больше: речь идет о реках, а кукушка живёт в лесу. Летя над водой, чайка заде­вает её концами крыльев – а княгиня собирается омочить рукав. Бебрянь– шёлковый (когда-то думали, что бобровый). Жесто­коетело толковали как могучее, но оказалось – горячее, воспалённое.

Ярославна хочет полететь сначала на Дунай, чтобы обрес­ти там отцовскую поддержку. Отереть же раны мужа она должна водой Каялы, потому что в этой реке утонуло много русичей, и вода в ней мёртвая. Вспомним, в сказках раны затягиваются именно от мёртвой воды, а живая Игорю не нужна, он не убит.

Ярославна рано плачеть

въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи: 92 3 2 2, II

«О, вЂтрЂ, ВЂтрило!– 2 31 –, II

Чему, господине, насильно вЂеши?1 3 43 1, С

Чему мычеши хиновьскыя стрЂлки

на своею нетрудною крилцю

на моея лады воЂ? 5 5 7 7 5, Д

Мало ли ти бяшеть

горь подъ облакы вЂяти,

лелЂючи корабли на синЂ морЂ?6 6 6 7 1, IV?

Чему, господине, мое веселiе

по ковылiю развЂя?»2 5 7 2 2, III?

Стоя на высокой стрельнице путивльского кремля (укреплённой части города), княгиня обращается к языческому божеству по имени Ветрило, к ветру: зачем он веет навстречу русским воинам и на своих лёгких крыльях несёт вражеские стрелы? Пусть бы он летал горе(в тексте – горь) – под облаками.

Путивль стоит на Сейме, который ниже впадает в Десну, а она в Днепр. Пленный князь находится где-то у Чёрного моря, куда течёт Днепр, и Ярославна просит эту реку, называя её по отчеству (Славутич – сын славы), бережно принести Игоря. Ведь Днепр могуч, он пробил себе путь сквозь пороги. Он помогал русичам, плывшим по нему в насадах (судах с насаженными, надставленными бортами) на половцев.

Ярославна рано плачеть

Путивлю граду на забралЂ, аркучи: 102 2 2 4, II

«О, Днепре Словутичю!– 2 21 2, III?

Ты пробилъ еси каменныя горы

сквозЂ землю Половецкую.2 5 5 53, IV

Ты лелЂялъ на себЂ Святославли носады

до пълку Кобякова;

възлелЂй, господине, мою ладу къ мнЂ, 8 89 5 3, IV?

быхъ не слала къ нему слезъ на море рано». 42 41 1, III

Ярославна рано плачеть

въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи: 92 3 2 2, II

«СвЂтлое и тресвЂтлое солнце,

всЂмъ тепло и красно еси!1 5 93 –, II

Чему, господине, простре

горячю свою лучю на лады воЂ,

въ полЂ безводнЂ

жаждею имъ луци съпряже,

тугою имь тули затче?»6 9 10 6 10, Д?

Во время двухдневной битвы русичей не подпускали в воде. Солнце, состоявшее, как мы знаем, в родстве с князем, предало его: истомило воинов жаждой, иссушило их луки, мукой колчаны замкнуло.

Игорю, бежавшему из плена, можно поставить в укор то, что он оставил брата, сына и товарищей. Но, говорит поэт, князь следовал воле самого бога, который услышал мольбу Ярославны и послал смерчи, идущие полунощи, то есть к северу, и увлекающие за собой князя.

Прысну море, полунощи идуть сморци мьглами –

Игореви-князю богъ путь кажеть

изъ земли Половецкой

въ землю Рускую,3 96 9 9, IV

къ отню злату столу.1 2 – – 3, II

Погасоша вечеру зари. 32 2 1 1, С

Игорь спить, Игорь бдить,

Игорь мыслию поля мЂрить

отъ великаго Дону до мала Донца.5 92 92, III