Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Определения типа этой революции можно встретить самые раз­ные: социалистическая, якобинская, пролетарско-якобинская, крестьянская, маргинальная и т. д. Такое различие во многом вызва­но сложностью самого процесса, в котором слились различные по сво­ему происхождению и целям политические силы: выступление проле­тариата, солдатские бунты, крестьянская «общинная революция», на­ционально-освободительное движение окраин. Катализатором этого процесса служила война, обострившая все противоречия в обществе и вызвавшая экономический кризис, с которым не смогли справиться ни монархия, ни демократия. События октября 1917 г. можно наз­вать «комплексом революций в эпоху мировых войн» (определение японского историка Харуки Вада). Результатом стало создание нового общественного строя, для которого до сих пор еще не нашли точных определений.

Подробнее на эту тему:

Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967.

Рабинович А. Революция 1917 года в Петрограде. Большевики приходят к власти. М., 2003.

Рейли Д. Политические судьбы российской губернии: 1917 год в Саратове. Саратов, 1995.

Вада X. Российские революции 1917г. как комплекс революций в эпоху мировых войн // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994.

1918 — «Красные», «белые», «розовые» и «зеленые»

5 января 1918 г. в 4 часа пополудни старейший депутат Учредитель­ного собрания эсер Шевцов попытался открыть заседание. Но словом самовольно завладел председатель ВЦИК советов Яков Свердлов, ко­торый потребовал во внеочередном порядке утвердить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», провозглашавшую Россию республикой Советов, и утвердить декреты второго Всерос­сийского съезда Советов о мире и о земле. Принятие декларации оз­начало бы признание власти большевиков, проигравших выборы в ненавистную им «учредилку». Большинством голосов собрание отка­залось обсуждать предложение Свердлова и приступило к работе в со­ответствии с заранее намеченной повесткой.

Дискуссия об основах земельного законодательства затянулась на всю ночь. В 5 часов утра на трибуну поднялся большевик Федор Рас­кольников, огласивший написанную Лениным декларацию, в кото­рой говорилось, что Учредительное собрание встало «поперек дороги рабочему и крестьянскому движению» и потому большевики покида­ют его заседание. За большевиками потянулись левые эсеры.

Поднялся шум. На хорах матросы-большевики клацали затворами винтовок, грозили выступавшим расправой. Ораторов слушали плохо, но тем не менее работа собрания была продолжена. И тут в зале поя­вился начальник караула Таврического дворца Александр Железня­ков. Прервав речь Виктора Чернова об отмене частной собственности на землю, Железняков потребовал, чтобы все присутствующие «поки­нули зал заседания, потому что караул устал».

Декрет о роспуске Учредительного собрания появился на другой день.

«... Учредительное собрание, которое должно было явиться венцом буржуазно-парламентарной республики, не могло не встать поперек пути Октябрьской революции и Советской власти. Октябрьская революция, дав власть Советам и через Советы трудящимся и эксплуатируемым классам, выз­вала отчаянное сопротивление эксплуататоров и в подавле­нии этого сопротивления вполне обнаружила себя как начало социалистической революции.

Трудящимся классам пришлось убедиться на опыте, что старый буржуазный парламентаризм пережил себя, что он совершенно несовместим с задачами осуществления социа­лизма, что не общенациональные, а только классовые уч­реждения (каковы Советы) в состоянии победить сопротив­ление имущих классов и заложить основы социалистическое го общества.

Всякий отказ от полноты власти Советов, от завоеванной народом Советской Республики в пользу буржуазного парла­ментаризма и Учредительного собрания был бы теперь ша­гом назад и крахом всей Октябрьской рабоче-крестьянской революции.

Открытое 5января Учредительное собрание дало, в силу из­вестных всем обстоятельств, большинство партии правых эсеров, партии Керенского, Авксентьева и Чернова. Естест­венно, эта партия отказалась принять к обсуждению совер­шенно точное, ясное, не допускавшее никаких кривотолков предложение верховного органа Советской власти, Цент­рального Исполнительного Комитета Советов, признать программу Советской власти, признать <<���Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», признать Ок­тябрьскую революцию и Советскую власть. Тем самым Учре­дительное собрание разорвало всякую связь между собой и Советской Республикой России. Уход с такого Учредительно­го собрания фракций большевиков и левых эсеров, которые составляют сейчас заведомо громадное большинство в Сове­тах и пользуются доверием рабочих и большинства кресть­ян, был неизбежен.

А вне стен Учредительного собрания партии большинства Учредительного собрания, правые эсеры и меньшевики, ве­дут открытую борьбу против Советской власти, призывая в своих органах к свержению ее, объективно этим поддер­живая сопротивление эксплуататоров переходу земли и фабрик в руки трудящихся.

Ясно, что оставшаяся часть Учредительного собрания мо­жет в силу этого играть роль только прикрытия борьбы буржуазной контрреволюции за свержение власти Советов. Поэтому Центральный Исполнительный Комитет поста­новляет:

Учредительное собрание распускается».

(Декреты Советской власти. Т. I. М., 1957. С. 335—336.)

Силовой разгон «учредилки» означал, что большевики и их союз­ники не намерены искать компромисса с политическими конкурента­ми в словесных дебатах. Но и их противники из числа демократов и либералов проявили не больше готовности к компромиссу. Кадеты, например, выступили против требования созыва Учредительного соб­рания образца 1917 г. в качестве главного лозунга антибольшевист­ского движения; временная военная диктатура, которую эсеры окре­стили «правым большевизмом», казалась им более соответствующей положению страны. Полномасштабная гражданская война стала не­избежной.

Между красными и белыми

Гражданская война и по прошествии почти 90 лет по-прежнему остается «горячей» темой. Даже вполне академическая дискуссия о ее хронологических рамках и этапах превращается в спор о том, «кто ви­новат». Рассказы об ужасах красного и белого террора служат аргу­ментами в дебатах политических партий. Общественное мнение ша­рахается из одной крайности в другую: вместо большевистских «неу­ловимых мстителей» в герои выдвигаются рыцарственные белые офицеры. Эта метаморфоза объяснима: слишком долго побежденная сторона являлась предметом клеймения, а не изучения. Отсюда и но­вые мифы.