Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Присвоив себе функции главного «блюстителя» ленинизма, на­саждая культ Ленина, Сталин тем самым, с одной стороны, укреплял вождистские настроения в партии и обществе, с другой — как бы ав­томатически переносил на себя и ленинский авторитет и те его каче­ства, которыми он сам не обладал. Врагами были объявлены: Троц­кий, «троцкисты», оппозиционеры, которыми теперь были все те, кто не разделял взглядов Сталина и способов его действия. Умелая работа с кадрами и контроль над информацией позволяли подбирать нужных людей при выборах на губернские конференции и партийные съезды и дали Сталину важные преимущества в борьбе с противниками. Имен­но этими способами Сталин оттеснил в 1924 г. Троцкого, который претендовал на роль наследника Ленина. По утверждению Троцкого, в 1923 г., когда состояние здоровья Ленина ненадолго улучшилось, он предлагал ему союз против Сталина. Затем, в 1925—1926 г., Сталин избавился от Зиновьева и Каменева, и, наконец, раздавил «объеди­ненных левых» в 1927 г. Сузив таким образом круг политических противников, он мог легко атаковать Бухарина и его союзников — Рыкова и Томского, отстранив их от власти как «правых уклони­стов».

Оппоненты Сталина сопротивлялись. Но чем дальше — тем боль­ше их голоса не встречали отклика в самой партии. За 1920-е гг. из­менился состав партийцев. Массовые «ленинские призывы» увеличи­ли число членов партии к 1927 г. до 1 млн 200 тысяч человек. Старые большевики с опытом подпольной борьбы и эмигрантским стажем составляли в ней всего 2%, люди с высшим образованием — 1%, со средним — 9%, с начальным — 63%. Бывшим пролетариям с крестьян­скими корнями, солдатам и командирам Гражданской войны интел­лектуально и психологически был ближе иерархически-командный сталинский стиль — по сравнению с «интеллигентскими» рассуждени­ями Бухарина.

Между тем жесткая система политической власти чем дальше, тем больше вступала в противоречие с многоукладной рыночной эко­номикой.

Кризисы нэпа

Проявилось это в нескольких острых экономических и политических кризисах. Первый из них разразился в 1923 г., когда стремление трес­тов получить максимальную прибыль вызвало повышение цен на про­мышленные товары. Деревне стало не по карману их покупать — сле­довательно, государство не получило денег на зарплату рабочим и слу­жащим. В 1925 г. крестьяне предпочли продавать государству технические культуры по более высоким ценам, а не хлеб по низким. Это вызвало сокращение экспорта хлеба и, соответственно, импорта оборудования для новых заводов. Обострился «товарный голод», так как промышленность была не в состоянии удовлетворить спрос дерев­ни на технически сложные товары. В обоих случаях из кризиса выхо­дили за счет валютных резервов и понижения цен на промышленные товары. В 1925 г. государство получило дополнительный источник до­хода, вновь введя монополию на водку — «рыковку» (по имени тогдаш­него председателя советского правительства). Но в конце 1927 г. крестьяне опять отказались продавать хлеб по низким ценам. Вновь срывалось продовольственное снабжение городов и планы экспорта зерна и импорта оборудования. На этот раз власти начали репрессив­ную кампанию против крестьян, предъявив им обвинения по 107-й статье Уголовного кодекса РСФСР о спекуляции. На конфискации «излишков» и административный произвол деревня ответила сокраще­нием посевных площадей, массовым забоем скота и выдвижением ло­зунгов «долой советскую власть», «за Советы без коммунистов».

По сведениям, поступавшим в ЦК, тамбовские зажиточные крестьяне говорили: «Умрем с голоду, власть хлеб отбирает, а нам ни­чего не дает. От власти нам хорошего не получить, надо находить вы­ход самим. Пора опять браться за оружие». В Ярославской губернии бывший рабочий Путиловского завода, выступая на деревенском схо­де, заявил: «Коммунисты должны поставить на своем съезде вопрос о свободе для всех политических группировок. Коммунисты, уйдите от руководства, вы разрушаете хозяйство, отдайте руководство тем, кто раньше хорошо руководил». В ответ на такие формы протеста в среде партийцев чрезвычайно популярным становится лозунг — «Отвинтить голову кулаку с пением Интернационала».

Столкнувшись с фактическим отсутствием необходимых для мо­дернизации средств, большевистская власть уже с середины 1920-х гг. попыталась решить эту проблему путем все большей централизации в руках государства финансовых и материальных ресурсов и ужесто­чения распределительной политики. Однако конкретные формы и методы корректировки экономического курса определились в резуль­тате сложной политико-идеологической борьбы среди партийных ли­деров.

Главным предметом споров был вопрос о том, какие экономичес­кие рьгааги может использовать государство для получения средств, необходимых для развития промышленности, в условиях, когда сель­ское хозяйство почти целиком находится в руках частных собственни­ков и нет никакой перспективы получить иностранные кредиты?

В шумном хоре различных мнений постепенно определились две противоположные точки зрения. Первая была наиболее отчетливо сформулирована Е.А. Преображенским, крупным специалистом в об­ласти экономической и финансовой политики, возглавлявшим до 1927 г. финансовую комиссию ЦК РКП(б) и Совнаркома. Он зая­вил, что революция 1917 г. произошла в стране, в которой не было создано необходимой промышленной базы для претворения в жизнь социальных программ коммунизма. Все капиталистические страны создавали свою промышленность за счет средств, полученных от эксплуатации колоний. Социалистическую индустрию в советской стране можно создать только за счет эксплуатации «внутренней коло­нии» — крестьянской деревни.

Вторую точку зрения отстаивал Бухарин, тогда главный редактор основной партийной газеты «Правда». Он считал, что война с кресть­янством чревата для Советского государства пагубными последствия­ми, как экономическими, так и политическими. Поэтому развитие экономики страны необходимо основывать на союзе с крестьянством, обеспечивая крестьянам возможность повышения производительнос­ти труда, организуя кооперативы, поддерживая формы рыночного об­мена. В 1925 г. Н.И. Бухарин произнес свои знаменитые слова, обра­щенные к крестьянам: «Обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут».

Эти две конкурирующие программы не были лишь плодом теоре­тических, кабинетных изысканий их авторов. Они отражали проти­воречивую ситуацию, сложившуюся в стране. С одной стороны, стало зримо проявляться недовольство рабочих новым социальным неравен­ством, порожденным нэпом. С другой — предпринималась попытка более полно учесть интересы крестьянства, из-за позиции которого в конечном счете и был начат нэп. Правда, большинство партийцев все же поддержало Преображенского, идеи которого взял на вооружение Сталин. В свою очередь, Бухарин, сдавая позиции под нажимом Ста­лина и сталинцев, все более отступал, переделывал свою первона­чальную теорию нэпа и приближался к Преображенскому. Он согла­шался, что государство должно прибегнуть к «некоторому давлению» с целью выжать из крестьян необходимый для индустриализации ка­питал, а когда события приняли более серьезный оборот, в 1928 г. допускал возможность «небольшого» принуждения. Это, по сути, был лишь смягченный вариант большевистского администрирования, а не углубление нэпа в сторону рынка. Реальная альтернатива была пред­ложена знаменитым ученым-аграрником, профессором Тимирязевс­кой сельскохозяйственной академии Александром Чаяновым, кото­рый в эти годы именно из-за нее подвергался все более и более резким нападкам в печати.