Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

- Мы недавно оставили Федермана в кабачке в самом конце этой улицы,сказал один рыцарь, а второй подхватил со смехом:

- И не думаю, чтобы он скоро оттуда ушел. Купно с какой-то красоткой, смуглой, как мавританка, он, кажется, собирается принести дары к алтарю Венеры.

- Правильно сделал, что отыскал меня,- сказал Федерман, не спуская глаз с Франца и своей случайной подружки, молча игравших в шашки за соседним столом.- Амвросий Альфингер отправился к праотцам, и Вельзерам некем заменить его на посту губернатора Венесуэлы - гожусь для этого дела я один, ибо я один смогу найти Дом Солнца. Вскоре я отправляюсь в Аугсбург через Лион, а ты поезжай в Севилью и жди меня там. Через два месяца вернусь. Вдвоем мы горы свернем, Филипп фон Гуттен!.. Однако скажи-ка мне: твой оруженосец... это он или она? Не собираешься ли ты выдать кошку за кролика или, вернее, смазливую девчонку за безбородого парня? А! Покраснел, покраснел! Кажется, я попал в самую точку! Не бойся, я не оскорблю ее стыдливости и никому не скажу о своей догадке. Неглупо придумано: переодел милашку в мужское платье и можно не бояться этих диких мест, где бродят толпы насильников и убийц... Ну, прощай, Филипп, я отправляюсь наверх слегка потешить плоть, а потом и в путь. Мне надо выехать затемно. В экспедиции ты станешь моей правой рукой. Итак, возвращайся в Севилью. До скорой встречи, брат мой!

Насмешливые похвалы Федермана его предусмотрительности встревожили Филиппа. Если Франц кажется переряженной женщиной, что подумают о его слуге их будущие спутники? Каких только сложностей не повлечет за собой это двусмысленное положение! После смерти Генриха Четвертого, брата Изабеллы Католической, который был всем известен как низкий распутник, началась гражданская война за престолонаследие, и "Сатурнов порок" стал преследоваться с невиданной дотоле жестокостью. И принцы, и владетельные герцоги расставались с жизнью по обвинению в содомском грехе: уличенных оскопляли и вешали или сжигали живьем. В Испании немцев окружает такая ненависть, что злобному извету поверит всякий. Что же делать? А может быть, и впрямь переодеть Франца в женское платье? Конечно, девица - вожделенная добыча для разбойников, но отчего бы им с Францем не присоединиться к какому-нибудь хорошо вооруженному отряду, как поступают купцы и паломники?

- Так я и сделаю! - воскликнул он, стукнув кулаком по столу, но вопрос, заданный им самому себе, остудил его пыл: "А если Франц заупрямится? Бедняга бежит от худой славы, которую откровения Камерариуса сделали совсем невыносимой. Он говорит, что впервые чувствует себя таким счастливым. Оттого у меня рука не поднимается прогнать слугу, хотя все его ужимки и повадки таковы, что могут навлечь на нас сильнейшие подозрения с самыми непредсказуемыми последствиями. Повешенные в Толедо - лишнее тому доказательство, грубые предупреждения янычара должны были насторожить меня, а недоверчивость Федермана - всерьез напугать. Нет, от Франца надлежит отделаться при первом же удобном случае. Если он все еще будет при мне ко времени нашей следующей встречи с Федерманом... Надо успеть поговорить с Клаусом перед тем, как он уедет. Надо подтвердить его мимолетное подозрение... Но мне ненавистна ложь! Рыцарю лгать не подобает, а уж мне, Гуттену, в особенности... Однако честь дороже... Дождусь, когда Федерман спустится от своей мавританки, изложу ему свои опасения... А вдруг она поможет раздобыть для Франца женское платье? А-а, вот и он!"

- Меня не проведешь! - от души расхохотался Федерман.- Ты совершенно прав и легко можешь влипнуть. Инквизиция притянет к ответу - пропал. Баба, во что ее ни переряди, бабой останется. Ты, моя прелесть,- обратился он к мавританке,- раздобудешь моему другу какие-нибудь тряпки? Ну, прощай, Филипп. До встречи в Севилье.

Когда Гуттен предстал перед Францем с платьем и накладной косой и изложил ему свое дело, тот сначала потерял дар речи, а потом расплакался:

- Как же это, ваша милость? Неужто мне никогда больше не носить штанов?

Гуттен принялся было уговаривать его, а потом, исчерпав все доводы, сказал сухо:

- Ты волен поступать как знаешь, но помни: я не тронусь в путь по этому разбойному краю с таким слугой. Надевай юбки, да поживей! Жду тебя внизу.

Филипп вел беседу с трактирщиком, когда во двор один за другим влетели пять кавалеристов, громогласно потребовавших вина.

- Простите, сеньор,- обратился Филипп к тому, кто казался их начальником, молодому человеку, чьи правильные черты портило брюзгливое выражение,- не в Севилью ли вы направляетесь?

- Именно туда,- отвечал тот, окинув его надменным взглядом.

По ступеням деревянной лестницы неуверенно застучали каблучки, и офицер обернулся. Это спускался Франц, которого длинное платье и накладная коса превратили в хорошенькую девушку. Трактирщик расхохотался:

- Так я и думал! Уж больно смазлив был ваш слуга, чтобы поверить в его мужскую природу!

- Это моя сестра,- поспешил объясниться Филипп.- Мы прибегли к этому маскараду из страха перед бандитами, наводнившими все окрестности.

- И совершенно правильно поступили. Уму непостижимо, что ныне творится на дорогах.

Офицер, так же как и его подчиненные, пялил глаза на Франца.

Филипп кашлянул, чтобы привлечь их внимание.

- Хотел бы обратиться к вам, господа, с просьбой. Не позволите ли вы нам с сестрой следовать за вами до Севильи?

- Почтем за честь! - не задумываясь, воскликнул офицер.

- Сестра моя ездит на лошади по-мужски...

- Да она и сюда-то попала в мужском платье,- вставил трактирщик.

- Мы добрались из самой Германии без всяких приключений, но тут нас предупредили, что дороги небезопасны, и мы решили попросить защиты и покровительства

у таких доблестных и умелых воинов, как вы, господа.

- Вы не могли сделать лучшего выбора,- без ложной скромности заявил офицер.- Позвольте представиться: капитан Лопе де Монтальво. Вон тот Франсиско де Веласко, родом из Аревало; это - Франсиско Инфанте из Толедо, а это - Хуан де Себальос, уроженец Валдивиэсо. Они состоят у меня под началом. А вот это - Эрнан Перес де ла Муэла, лекарь, которому скучно стало заниматься своим врачеванием дома.

- Весьма рад познакомиться,- со всей любезностью отвечал Филипп.- Меня зовут фон Гуттен, а это моя сестра Франсина. Мы направляемся в Севилью, а оттуда в Кадис. Там сядем на корабль и поплывем на родину.

- Что ж! - сказал капитан, не сводя глаз с переряженного Франца,- по первому вашему слову мы готовы тронуться в путь.

Вскоре кавалькада уже скакала по дороге на Севилью.

- Ваша сестрица прекрасно держится в седле,- заметил Лопе де Монтальво, зачарованно глядя, как на два корпуса впереди колышется над седлом зад Франца.- До сих пор ничего подобного видеть не приходилось.