Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

Читая эти строчки, Филипп невольно вздрогнул.

Во время недавнего путешествия по льяносам была одна ночь, когда полная луна заливала кровавым светом пустырь, когда вокруг толпились испанцы, а рядом с ним стояла юная красавица. Да, это было в Варавариде, и подле него оказалась тогда Мария Лионса. Если бы не Себальос, сидевший с аркебузой на дереве, кто-нибудь из недолюбливавших Филиппа испанцев вполне мог прокрасться за ним и Марией в чащу и там убить. "Да, все так было! чуть не закричал он.- То, что казалось Фаусту роковым предопределением, произошло. Он сумел постичь целое, но, слава богу, ошибся в частности! Прав Камерариус!"

Отставка была тяжким потрясением для Спиры.

Открывшаяся у него горячка едва не свела его в могилу. Потом, немного оправясь, он по совету Переса де ла Муэлы и Диего де Монтеса отплыл в Санто-Доминго, чтобы всерьез приняться за лечение.

- Все это обман,- возмущенно заметил епископ.- Наши лекари и знахари ничем не хуже тамошних. Просто-напросто этот негодяй хочет вымолить себе прощение, чтобы и впредь безнаказанно губить добрых христиан.

Коро - так уж повелось с самого его основания - постоянно становился ареной жестоких распрей, хоть и насчитывал всего три сотни жителей, которые все время враждовали друг с другом. Судья Наварро правил самовластно. Он оправдал Веласко, обвинявшегося в том, что уморил голодом Хуана Себальоса.

- Судья оценил мою месть,- рассказывал Гуттену Веласко.- Он так и сказал: "Взявший меч от меча и погибнет... Ты свободен!"

- Да неужели же ты не раскаиваешься в том, что погубил своего друга? растерянно спросил Гуттен.

- Почему я должен раскаиваться? - непритворно удивился тот.- Я отплатил Себальосу той же монетой.

Гуттен окинул его изумленным взглядом, потом круто повернулся и ушел.

"Эти испанцы так прихотливо мыслят и чувствуют,- размышлял он по дороге,- что я иногда спрашиваю себя: неужто это те же самые люди, которых я знал в Европе? Удивления достоин и поступок Веласко, но не меньше - и решение судьи. Кто бы мог предположить, что человек, из-за какой-то безделицы так зверски умертвивший своего товарища, будет оправдан и признан невиновным?!"

- Поймите, милый мой Филипп,- увещевал его епископ,- что люди, попавшие сюда, уже не испанцы и вообще не европейцы: это дикие звери, существа с помутившимся рассудком, или сумасшедшие, как, например, этот изъязвленный Франсиско Мартин, ставший людоедом.

- Но отчего же это происходит? - воскликнул в смятении Филипп.- От ужасного климата? От лихорадки? От голода?

- И вы, и мой отец, и ваш покорный слуга, и добряк Гольденфинген - все мы страдали и от голода, и от лихорадки, и от убийственного климата, но, не в пример большинству, не ожесточились сердцем, не потеряли облик человеческий. Разгадка в том, думается мне, что экспедиции в Новый Свет привлекают молодцов, почитающих злодеяние добродетелью, а милосердие малодушием. Этот сброд, как выразился Бартоломе де Лас Касас,- не солдаты, но толпа убийц, которые сами не знают, чего хотят и зачем они сюда приехали.

Ночью Филипп покачивался в гамаке, вперив взор в крытую пальмовыми листьями крышу своей хижины.

- Добрый вечер! - шагнув через порог, приветствовал его Диего де Монтес.- Я припас вам гостинец.

Из-за его широкой спины послышался звонкий, как будто детский смех, и Филипп заулыбался, увидев чету пигмеев.

- Они говорят, что очень рады видеть великана, у которого волосы цвета спелого маиса.

- Скажите, что и я рад им.

Карлики весело рассмеялись, когда Диего перевел им слова Гуттена. Девушка одним прыжком вскочила в гамак и ухватила Филиппа за бороду.

- Они просят простить их за то, что они обманули вас, назвавшись женихом и невестой. Малыш - невольник, но подружка его и вправду дочка вождя. В мужья ей был предназначен совсем другой, но она ни в какую не желала выходить за него.

Гуттен шутливо погрозил ей пальцем.

- Так, значит, мы имеем дело с беглецами?

- Да. Они мечтают пожениться и жить с нами, то есть с вами, сеньор Гуттен. Девица обещает печь вам лепешки неземного вкуса, а паренек будет обрабатывать землю, которую вы ему дадите.

- Ах вот как! - расхохотался Филипп.- Я одним махом получаю и ключницу, и дворецкого! Что ж, беру их на службу!

Индейцы, услышав это, схватились за руки и заплясали вокруг Гуттена, живо напомнив ему Арштейнский лес, и эльфов, кружащихся на поляне, и горячее дыхание раскосой красавицы ведьмы. Но в ушах у него зазвучал голос доктора Фауста: "...турок клянется Магометом, двое карликов оплакивают вашу гибель..."

С помощью Диего де Монтеса пигмеи достигли изрядных успехов в изучении испанского языка и через три месяца могли уже сносно объясняться на нем. Гуттену, обратившему их в католическую веру, стоило немалых трудов уговорить девушку прикрыть свою наготу куском красной материи. Оба были окрещены и получили христианские имена Фернандин и Магдалена, хотя юноша откликался и на прежнее свое прозвище Перико1. Новые знакомцы сумели заполнить пустоту в душе Филиппа, томящейся от праздности и ожидания. По вечерам, посадив карликов перед собой в седло, он возил их по городу, а в хижине сколотил для них топчанчик, чтобы они предавались своим любовным утехам не прилюдно. Перико и Магдалена, усердные и хлопотливые, точно гномы, в скором времени и без особого труда приобщились к жизни европейцев, постигли их нравы и обычаи; Перико скакал на неоседланной лошади по улицам Коро, а Магдалена, уперев руки в бока, отчаянно торговалась на рынке, доказывая, что язычок у нее подвешен не хуже, чем у самой бойкой севильянки.

Разновидность американского попугая.

Королевский суд обязал губернатора Наварро взять Франсиско Веласко под стражу.

- Ну разве не говорил я вам,- ликовал епископ,- что безумие не может продолжаться вечно! Это только начало, теперь надо ждать нового приговора этому злодею.

Однако маленький Перико принес ошеломительное известие:

- Веласко удрал из тюрьмы и сманил с собой двадцать восемь солдат!

- Без помощи судьи Наварро ему нипочем бы это не удалось! - воздев перст, молвил епископ.

Наварро же, дабы избегнуть нареканий, бросился в погоню за Веласко, направившимся, по слухам, в Картахену. Через пять дней судья понуро воротился в Коро. Из всего отряда назад пришли только шестеро - и в их числе Гольденфинген с Монтальво.

- Что случилось? - предчувствуя недоброе, спросил епископ.

- Все удрали! - ответил судья.- Все удрали вместе с Веласко в Кубагуа!

- Вранье! - так высказался по этому поводу Хуан де Кинкосес.- Мы ухитрились догнать отряд Веласко и, не пролив при этом ни капли крови, заставили их сложить оружие.

- И что же было дальше?

- Дальше? А дальше этот дурень Наварро заговорил с преступником, точно с Франциском Первым после битвы при Павии: "Вот ваша шпага, капитан! Я не позволю себе такой низости, как лишить столь доблестного воина его оружия. Вы - мой пленник. Возвращайтесь со мной в Коро". Разумеется, те, получив оружие, не долго думая, взяли в плен нас. Мои солдаты были столь обескуражены этим нелепым происшествием, что рассудили: чем жить под властью такого безмозглого остолопа, лучше уж последовать за Веласко и перебраться в Кубагуа.