Герберт Аптекер - Колониальная эра

Так прекратился этот террор — общественное мнение и общественное давление вынудили приостановить его, — и это несмотря на то, что даже в 1695 году преподобный Инкриз Мезер, президент Гарвардского университета, разослал циркуляр всем массачусетским священникам, взывая к ним представлять доказательства воздействия незримого мира и существования ведьм. И сам он еще десять лет продолжал собирать такие «доказательства».

Кампания «охоты за ведьмами» явилась, как мы уже говорили, актом отчаяния со стороны клонившегося к упадку правящего «цвета общества». Она провалилась, правда, после того, как вызвала ужасающую трагедию и отняла много жизней. Провал этой кампании, оказавшейся бумерангом для ее зачинщиков, способствовал устранению теологической тирании в Массачусетсе.

В 1690 году ведущие бостонские священники предприняли новую попытку вернуть себе ускользающую власть; с этой целью они начали подвергать критике конгрегациональную организацию своей церкви. То, что являлось фундаментом их пуританского движения, теперь, в дни заката олигархии, становилось все более и более нестерпимым. Мезер и другие начали домогаться установления пресвитерианского типа организации, то есть такого, при котором автономия каждой конгрегации [19] В колониях, где существовала конгрегациональная церковь, конгрегацией называлась самоуправляющаяся религиозная община, объединяющая все население данного церковного прихода или селения. Конгрегационисты в первый период существования этого течения отстаивали церковную автономию местных общин, выступали против какой-либо централизации церкви. — Прим. ред. оказалась бы сведенной на нет, был бы утвержден более тесный союз церквей и установлен бо́льший контроль над отдельными церквами со стороны священнической ассоциации, где, очевидно, господствующие позиции должен был занять бостонский «цвет общества».

При этом сущность первоначального пуританизма была умело использована как оружие, призванное помочь уничтожению пуританской олигархии. Это делалось не только в организационном отношении (замена конгрегациональной структуры церкви пресвитерианской), но, конечно, и в идеологической области. Ведь именно в доктрине первоначального пуританизма бог сотворил человека разумным существом и предназначил человеку пользоваться этим разумом в поисках истины; следовательно, это была опасная доктрина с явно опасными для любой авторитарной группы обертонами и вместе с тем доктрина, поддерживавшая естественную религию [20] Речь идет о тех религиозных учениях, в основу которых их авторы стремились положить выводы человеческого разума и опыта, а не чудеса и сверхъестественные «божественные откровения». — Прим. ред. , а не религию божественного откровения.

Кроме того, пуританская идея религиозного «ковенанта» была, очевидно, применима и к социальной арене действия. Если уж господь домогался согласия людей, прежде чем требовать от них послушания своим законам, то, понятно, ни один светский правитель не был вправе требовать слепого и безоговорочного подчинения своей воле. Тут пуританская доктрина опять-таки легко могла быть обращена против политики тирании и угнетения.

Кристаллизация указанных противоречий была связана с выдвижением в 1705 году ведущими бостонскими священниками «Шестнадцати предложений», выдвинутых с целью объединения церквей провинции и подчинения их контролю священнической ассоциации. Это вызвало широкое обсуждение и движение протеста народных масс, которое снова возглавил преподобный Джон Уайз из Ипсвича.

Джон Уайз, сын кабального слуги, стал народным героем благодаря своему открытому неповиновению деспотической налоговой политике, проводившейся губернатором Андросом в конце 1680‑х годов. Арестованный за то, что он «сеял смуту и возбуждал подданных его величества к непокорности и неповиновению, попирая и полностью игнорируя законы его величества и установленные здесь власти», Уайз заявил лизоблюдам губернатора, что его действия не были преступлением; что, напротив, утверждал он, «мы слишком смело старались убедить себя, что являемся англичанами и находимся под защитой привилегий».

Уайз был брошен в тюрьму, причем было отказано в выдаче его на поруки. Подтасованная коллегия присяжных признала его виновным, после того как судья хитроумно напутствовал их следующими словами: «Я испытываю радость, когда вижу среди присяжных столько достойных джентльменов, столь способных служить королю, и мы ожидаем от вас хорошего вердикта, поскольку вина обвиняемого в ходе разбора этого дела была достаточно ясно установлена».

Уайз в течение нескольких недель испытал на себе прелести тюремной жизни и затем был подвергнут крупному штрафу (плюс еще более тяжелые судебные издержки), но с помощью своих сограждан был выпущен на свободу. Хотя в течение месяца ему был прегражден доступ к церковной кафедре, позднее он возвратился к религиозной службе среди населения округи, которое любило его, а после свержения Андроса город полностью возместил денежные потери преподобного Джона Уайза.

«Шестнадцать предложений» широко дебатировались и обсуждались, и Уайз не пытался издавать свой ответ на них вплоть до 1710 года. Книга его, написанная в форме сатиры, была озаглавлена «Разоблаченная ссора церквей» и отстаивала тот основной тезис, что полная автономия отдельных конгрегации являлась важнейшей чертой пуританизма и была подтверждена уже в недавнее время синодом 1662 года. Уайз утверждал, что такая позиция находится в наибольшем соответствии с глубокими и искренними религиозными убеждениями, и потому пресвитерианство должно быть отвергнуто.

Книга получила широкую известность и в 1715 году вышла вторым изданием. А два года спустя за ней последовал новый трактат, еще более глубоко разрабатывавший ту же тему; он был озаглавлен «Защита системы управления церквей Новой Англии». Здесь Уайз выступил с политической защитой религиозной независимости и автономии. Уайз считал, что система управления всегда создается не богом, а людьми и потому может изменяться ими; цель же управления он видел в благоденствии человека. Уайз держался взгляда, что свобода является естественным достоянием и что система управления должна ограничивать свободу лишь в самой минимальной степени — насколько это совместимо с социальным миром; он держался взгляда, что в человеке — во всех людях, всех сословий и званий — заключено неотъемлемое достоинство, откуда вытекал принцип естественного равенства всех людей. Таким образом, наставление Петра — «чти всех людей» — Уайз воспринимал как средство обеспечения справедливого и мирного социального порядка.