Юрий Ненахов - Войны и кампании Фридриха Великого

Лейтенская битва дорого стоила австрийцам. Их главная армия была разбита наголову: 6750 человек легли на месте, 21 тысяча (в том числе три генерала), взята в плен. Вся артиллерия, до 200 орудий, частью выведена из строя, частью отнята пруссаками, трофеями которых стали 124 пушки. Несколько тысяч австрийских солдат разбежалась кто куда, благодаря чему в следующие два дня Цитен и Фуке привели еще 2000 пленных и доставили 4000 зарядных ящиков и фургонов с амуницией и багажом. Пятьдесят два австрийских знамени составили трофеи Фридриха.

Английский путешественник Кенси-Адамс в своих «Письмах о Силезии», написанных в 1800 и 1801 годах, говорит, что «из тридцати правильных сражений, выигранных Фридрихом в его царствование, Лейтенская битва самая решительная и славнейшая, ибо она более всего способствовала утверждению независимого и самостоятельного существования Пруссии». Керсновский в своем труде написал, что Фридрих «буквально испепелил их (австрийскую) армию в знаменитом сражении при Лейтене». Наполеон полагал, что за один Лейтен Фридрих «достоин именоваться великим полководцем».

Пруссаки оценили свой урон в Лейтенском сражении в 5000 (по другим данным, около 6500) человек. Непосредственным следствием Лейтенской победы была осада Бреслау, куда бросился австрийский корпус в 18 тысяч человек. Австрийцы решили защищаться до последней капли крови; в крепости были даже поставлены виселицы для тех, кто заикнется о сдаче города. Пятнадцать дней Фридрих осаждал Бреслау. Прусская бомба упала в пороховой магазин, он взлетел на воздух, взорвал бастион и унес с собой жизни 800 солдат. Король приготовился к штурму, но австрийцы одумались, сломали свои виселицы и капитулировали. Двенадцатитысячный гарнизон и 5000 раненых достались победителю. Фридрих получил обратно все свои крепостные орудия и, кроме того, 82 лишних пушки, большой запас хлеба и значительную денежную казну. Пять дней спустя и Лигниц был очищен от неприятеля. Одна только крепость Швейдниц осталась в руках австрийцев, потому что жестокий холод не позволял предпринять правильную осаду. Фридрих обложил крепость несколькими отрядами, а остальную армию разместил на зимние квартиры. Таким образом, вся Силезия, за исключением Швейдница, была очищена от австрийцев. Из почти 100-тысячной армии Карл Лотарингский привел в Богемию только 36 тысяч человек, и тех в самом жалком положении. Как писал Дельбрюк, «австрийцев… совершенно загубила идея обороны».

Неудачи австрийской армии тщательно скрывали от Марии Терезни. Генералы ее приписывали свою значительную потерю особенным несчастным обстоятельствам, позднему времени года, трудным переходам в горах, заразным болезням, свирепствовавшим в войсках. Неудачи первого года войны надеялись наверстать успехами следующих кампаний. От союзных держав ожидали большего единодушия в действиях. Союзы с Францией и Россией были скреплены новыми теснейшими узами. Все это убаюкало встревоженный дух императрицы-королевы, и чувство мщения вспыхнуло в ней с новой силой.

Однако венский кабинет, чувствуя, что имеет дело с человеком решительным, оборотливым и притом покровительствуемым счастьем, стал поосторожнее в своих прокламациях, смягчил выражения имперского суда и сделался вежливее и приличнее в отношениях с Пруссией. Граф Кауниц даже уведомил Фридриха II о заговоре против его особы. Король посчитал это известие выдумкой, но воспользовался им, чтобы написать Марии Терезии благодарственный ответ. «Есть два рода убийства, — писал он ей, — один кинжалом, другой позорными, унизительными статьями. Первый род я презираю, но ко второму я гораздо чувствительнее и от него стараюсь отписываться мечом».

Мария Терезия на смотре.

В то же время он отправил в Вену захваченного в плен генерала князя Лобковица для мирных переговоров с императрицей-королевой. «Если б не битва 18 июня, — писал он ей, — в которой счастье мне изменило, я, может быть, имел бы случай лично посетить Вас. Тогда, может быть, вопреки моей натуре, Ваша красота, Ваш возвышенный ум оковали бы победителя и мы нашли бы средство к примирению. Правда, в минувшую кампанию Вы имели большие выгоды в Силезии, по эта честь продолжалась недолго; о последней же битве я не могу вспомнить без ужаса, столько в ней пролито крови. Я воспользовался моей победой и теперь в состоянии опять двинуться в Моравию и Богемию. Размыслите об этом, дражайшая кузина! Узнайте, наконец, кому Вы доверяетесь. Вы губите свое государство; вся пролитая кровь падет на Вашу душу! Вы увидите, что не в Ваших силах победить того, кто, будучи Вашим другом, заставил бы трепетать весь мир. Строки эти выливаются у меня из глубины сердца: желаю, чтобы они произвели на Вас счастливое впечатление. Если же Вы хотите довести дело до крайности, то я все испытаю, что только в моих средствах. Но уверяю Вас, мне прискорбно видеть погибель государыни, заслуживающей удивление целого света. Если Ваши союзники станут помогать Вам, как следует, — я пропал: это предвижу. Но и тогда мне не будет стыда: напротив, история покроет меня славой за то, что я защищал соседнего государя от притеснений, что не способствовал увеличению могущества Бурбонов и что храбро боролся с двумя императрицами и тремя королями».

Убедительное письмо Фридриха не произвело желанного действия. Французский посланник Шуазель уговаривал Марию Терезию продолжать войну, и она согласилась. Франция стала вооружать новое войско и выплатила России новые субсидии. Елизавета Петровна приняла решительные меры к немедленному продолжению военных действий в Пруссии. Генералу-ан-шефу графу Виллиму Виллимовичу Фермору было поручено главное начальство над войсками со строжайшим предписанием: начать войну, не теряя времени. В подкрепление ему послан генерал Браун с резервом, находившимся в Жемайтии и в Курляндии. В январе 1758 года русские выступили в поход, но вновь были остановлены «непроходимыми дорогами».

Фридрих провел зиму в Бреслау, приготавливаясь к обороне. Английский премьер-министр Уильям Питт убедил парламент заключить с Пруссией новый трактат, по которому Англия обязалась усилить ганноверскую армию своими войсками и выплачивать Фридриху ежегодно вспомогательных сумм 610 тысяч фунтов стерлингов. Но этих денег вместе с контрибуциями, собранными с Саксонии и Мекленбурга, было мало для покрытия издержек новой войны. Фридрих принужден был решиться на меру непозволительную: он отдал монетный двор на откуп богатому еврею Ефрему (Эфраиму) за 10 миллионов талеров; тот выплатил их вновь отчеканенной монетой, которая на целую треть была ниже своей стоимости. С этих пор в народе пошла поговорка о новых талерах: «Снаружи красив, а внутри — не совсем. Снаружи — Фридрих, внутри же — Ефрем». Войско Фридриха было значительно умножено новобранцами, которых упражняли каждый день и знакомили с правилами прусского артикула.