Ефим Грекулов - Православная церковь — враг просвещения

7

Правительство сурово расправлялось с прогрессивными учителями, которые не придерживались казённых программ, а вносили в преподавание живое слово, знакомили учеников с выводами материалистической науки, подрывавшими основы религии. Так, в 1817 г. за «неуважение к церкви» был уволен учитель полтавской гимназии Адамович. Учитель, как писал в своём доносе местный священник-законоучитель, отвлекал учеников от «богомыслия и моления». В 1819 г. остался без места и учитель киевской гимназии Орловский, который, по словам священника, «вселял в сердца обучающегося юношества вольнодумство».

В 1827 г. возникло дело о политическом и религиозном вольнодумстве среди профессоров и учащихся Нежинской гимназии высших наук, где сильно было влияние декабристов. Как видно из материалов следствия, некоторые ученики отрицали божественное происхождение Христа, говоря, что он был только философ, политик, юрист; не верили в воскрешение Лазаря, утверждая, что он не умирал, а находился лишь в летаргическом сне от напитка, который ему умышленно дал апостол Пётр. Следствие выяснило также, что среди учеников были распространены сочинения Вольтера и Гельвеция, идеи которых сказались на их критическом отношении к религии. «Гнездо вольномыслия», как назвали Нежинскую гимназию, разгромили, прогрессивных профессоров и учеников уволили 36.

В Симбирской гимназии, где учился В. И. Ленин, любовью учеников пользовался преподаватель истории Теселкин, не ограничивавшийся рамками казённого учебника. Начальство обвинило Теселкина в том, что он не воспитывал в учениках «патриотического чувства», «живой веры в промысел божий, сохранивший Россию от врагов внешних и внутренних». Он тоже был вынужден оставить гимназию 37.

Среди учеников Екатеринбургской гимназии большой популярностью пользовался учитель математики Обреимов, знакомивший своих учеников с выводами материалистической науки. За пропаганду «иррелигиозности», «материалистического мировоззрения» Обреимова уволили и выслали под надзор полиции в Вятскую губернию. Из гимназии были исключены и сочувствовавшие ему ученики.

Такая же участь постигла и учителя гимназии Вознесенского, преподававшего математику и естествознание. Его обвинили в том, что он «не верит в бога и людскую нравственность», и выслали под надзор полиции в Архангельскую губернию. В Саратовской учительской семинарии была обнаружена группа учителей-вольнодумцев, которые знакомили воспитанников семинарии с материалистической наукой. Всем этим учителям пришлось также оставить семинарию 38.

Выступая против религии и православия, многие учителя критиковали также и самодержавие. Например, учитель Евсеевского училища Виленской губернии, член латышской группы социал-демократической рабочей партии, организовал из преподавателей революционную группу, открыто называл себя атеистом и говорил: «бога нет, царя не надо, царь — грабитель народа» 39.

Насаждение религиозной идеологии полицейскими мерами вызывало протест среди учащихся. Этот протест принимал различные формы: отказ от посещения церкви, уничтожение учебников по закону божьему и религиозных книг; «глумление и кощунство» над предметами культа, отсутствие какого-либо уважения к законоучителям. Как вынуждены были признать сами законоучители, в 1905 г. «отношение учеников к законоучителям обострилось до крайней степени» 40.

Несмотря на господствовавший в школе «классический кошмар» и полицейский сыск, туда проникали учение Дарвина и революционные идеи. Учащиеся стали понимать, что православная церковь — активная помощница самодержавия. Среди молодёжи зрели и всходили семена атеизма.

О настроении учеников Саратовской гимназии можно судить по отчёту попечителя Казанского учебного округа за 1862 год. С тревогой писал он, что на гимназистов оказывал влияние H. Г. Чернышевский, что ученики проявляют большой интерес к естествознанию и в результате такого влияния «не признают ни бога, ни власти родителей» 41. Попечитель Виленского учебного округа в своих отчётах отмечал, что в Пинском реальном училище «из года в год росли беспорядки, ученики отказывались посещать уроки закона божьего».

Даже в кадетские корпуса, несмотря на господствовавшую в них палочную дисциплину, проникали идеи революционных демократов. Среди кадетов возникал протест против церковной идеологии. В декабре 1862 г. один из воспитанников Московского кадетского корпуса сломал икону и выбросил её обломки в уборную. В корпусе произошёл бунт, для подавления которого пришлось вызвать войска. Как показало расследование, среди воспитанников старших классов были распространены сочинения Фейербаха и Бюхнера, многие кадеты не ходили в церковь и открыто говорили, что они не верят в бога.

Донося, что учащиеся читают сочинения Фейербаха и Бюхнера, местный священник-законоучитель писал: «Остановить эту пропаганду не было возможности: оставалось только действовать путём убеждения, но это не давало желаемого результата».

Длительные посты, молитва и церковные службы вызвали в 1871 г. большие волнения в Волынской военной гимназии. Волнения были подавлены только после того, как военное министерство признало необходимым несколько смягчить здесь церковный режим 42. Отрицательное отношение к православию наблюдалось и в гимназиях Могилевской губернии 43.

Катехизис Филарета, который ученики долбили в течение многих лет, вызывал особенную ненависть учащихся. Выражая протест против ненавистного им «законца», они жгли и уничтожали эту «символическую» книгу, мстя законоучителям за издевательство над ними. Ученик городского училища Рябичев хорошо сдал экзамены по всем предметам. После экзамена по закону божьему он тут же, на глазах законоучителя, не сдержавшись, стал рвать учебники. По требованию законоучителя Рябичеву поставили в аттестат четвёрку по поведению, тем самым лишили его возможности продолжать образование. Рябичев покончил самоубийством 44.

Вспоминая систему религиозного террора в школе и враждебное отношение учеников к закону божьему, один из воспитанников гимназии писал: «После 8 лет обучения библейской и евангельской истории, догматике и богослужению мы оканчивали курс сознательными атеистами» 45.

Прогрессивный учитель А. Петрищев, говоря о ненависти к закону божьему и священникам, писал: «В институте у нас развилась и окрепла неприязнь к духовенству, тем более на первый взгляд странная, что закону божьему и религиозному воспитанию институт отводил первенствующее место. Неприязнь эту мы понесли и на службу. Впоследствии я имел достаточно случаев убедиться, что между законоучителями и учителями редко существует взаимное уважение» 46.