Н. Тархова - «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)

Следующий вопрос в части военной доктрины . Я считаю, что у нас вообще взята правильная линия — мы учим наступательной доктрине потому, что без наступления нельзя выиграть сражения. Какие формы боя мы должны избрать? Формы боя должны быть совершенно ясные — окружение и наступление на противника. Некоторые дивизии сидели в окружении и считали себя героями — это неправильно.

Мы должны учить смелым формам боя, должны воспитывать самостоятельных людей. Командиры, которые попали в окружение, должны драться, а то получается, когда командиры попадают в окружение, они сидят там и шлют телеграммы. Надо воспитывать в смелом духе.

Для воспитания наших бойцов нужно выбирать самые решительные и смелые формы боя, и только тогда могут быть результаты. Последняя война, по существу, требовала смелых фланговых операций, и только при тщательной работе командования эти операции давали успех. Нужно приучить бойца к тому, что если он получил приказ, он должен его провести, и это дело получит пользу. Это главное направление.

Теперь в отношении того, к какой войне мы должны готовиться — к маневренной или позиционной. Надо сказать, что в конце концов, что мы вышли победителями не в маневренной войне, а в позиционной, и может быть так, что мы в маневренной войне оказались слабыми, а в позиционной одержали победу. Победу, которую мы одержали в Финляндии, получили на позиционной войне, и мы говорили, что маневренную войну мы освоили: и что наша опасность в маневренной войне та — не научились водить наших средств. У нас получилась такая техника, которая явилась обузой, а получилось это благодаря тому, что мы не умели применять технику в маневренной войне.

Мы должны помнить, что через посредство операции боя должны добиться широкого маневра, т.е. отвоевать себе право на маневр. Поэтому армия должна быть одинаково готовой как к позиционной, так и маневренной войне, и только тогда мы будем хорошо себя чувствовать.

По вопросу о непобедимости . Тут нам надо знать меру. Если мы признаем себя абсолютно непобедимыми, это будет величайший вред, ведь мы тут спутали два понятия — решали не понимающие люди, что мы вообще от природы непобедимы. Немцы тоже воспитывали свою армию, что она непобедима. Этот лозунг нужно изменить и развивать его так, чтобы было сказано, что мы такая армия, которая может разбить, и нас не разобьют. Но нас не разобьют при условии, что мы будем по-настоящему работать. Нужно поставить на правильные рельсы, начиная с бойца. Поднять веру в победу. Нужно нам учить другому направлению. Та армия, которая умеет и наступать, она будет победительницей, а не армия, которая идет с поднятым носом.

Воронов: В нашем Уставе даже терминов отступления нет, пишется — выход из боя. Боимся это дело записать.

Мерецков: Непобедимыми мы будем, если будем по-настоящему работать — именно в этом направлении должен идти этот лозунг.

Насчет техники . Будет неправильным, если я буду ходить и думать — техника у нас большая, но вся она ничего не стоит. Я глубоко уверен, что в смысле технического оснащения мы сильны, но надо по-настоящему изучить эту технику, а если технику накрывать и написать на ней — прошу не трогать, совершенно секретно, — то всегда будут неожиданности. В вопросе оценки нашей техники мы должны держать себя с достоинством. Верить в оружие надо. У нас не было веры в оружие; бросали пулеметы, бросали винтовки. Надо воспитывать любовь к своему оружию. Мы должны по-сталински в этом вопросе сказать: без человека техника мертва, поэтому при нашей технике мы должны иметь замечательных специалистов.

Теперь об автоматике . Куда мы должны расти. Взять для примера сейчас Германию, они имеют массу самолетов, а вот в летчиках у них прорыв, и, наверное, думают, нельзя ли позаимствовать летчиков наших. Поэтому авиация, артиллерия и автоматика должны развиваться во всех своих видах.

Дальше, хочу сделать замечание по личному составу. В нашей присяге говорится — это основное направление воспитания наших кадров. Отсюда вытекает вопрос — почему же мы не имеем волевого и полноценного бойца. Мы об этом очень много болтаем, но мало проводим в жизнь реального, и, в конце концов, нужного полноценного командира нет. Тов. Мехлис, Вы в своем докладе сказали, что пусть кто-либо попробует тронуть генерала, он будет нести какое-то наказание (если, конечно, за дело). Я же считаю, что это же положение нужно провести и для нашего командира. Такое положение должно быть записано в правах и обязанностях, и все закреплено соответствующим законом. Товарищ Сталин указывал, что вот в кооперации и то определены права, чем он имеет право пользоваться и за что несет ответственность, а вот в армии этого нет. Этот вопрос нужно поставить со всей четкостью, у нас есть Конституция, нужно все изложить соответствующим путем, написать права и обязанности командира и тогда дело будет идти по-иному, т.е. по хорошему. У нас люди боятся что-либо говорить прямо, боятся испортить отношение, боятся попасть на смех, оказаться в неудобном положении, а отсюда часто люди боятся говорить правду.

Я думаю, что народный комиссар обороны этот вопрос разрешит в ближайшее время. У нас в последних боях в Финляндии были отдельные операции, о которых знал только командующий тогда фронтом, а теперь народный комиссар обороны т. Тимошенко и я. А если бы я сказал свои предполагаемые операции заранее, то уверен, что на меня было бы несколько писем, сигналов, что мол, он прямо какой-то ненормальный, и в первую очередь, было бы написано т. Тимошенко.

Там распространялись такие вещи, что якобы я и маршал т. Буденный пошли в атаку и были убиты. Дальше, говорили, что Мерецков убит несколько раз, и, наконец, были распространены слухи, что Мерецков арестован. Об этом говорили все, а поэтому я должен быть все время с бойцами, чтобы показаться, что действительно я жив, и командовать вперед. Я из сведений последних сводок Особого отдела [379]знал, как развивается война в Карелии, причем всегда эти сведения преподносились не в точном виде.

Нашу систему руководства войсками нужно изменить, надо подобрать честных, преданных людей, и если человека посадили, то нужно ему дать распоряжаться [380], конечно, если он не оправдает себя, то понесет ответственность перед судом. В нашей армии нужно ввести коллегиальное управление. У нас секреты не могут держаться и минуты. Товарищ Сталин нас об этом неоднократно предупреждал, что даже некоторые вещи не нужно говорить и начальникам. Передашь какую-либо вещь, и в конце концов получается, что к вечеру уже все знают, ходят улыбаются, а старший начальник думает, что никто ничего не знает, и все держит в секрете. И вот, товарищи, можно ли при таких условиях провести какую-либо операцию? Конечно нельзя. [Об] операции в Финляндии, повторяю еще раз, знали только т. Тимошенко и я. Тов. Тимошенко командовал вперед, и все вначале в недоумении были, не знали, что делать, а уже после дело стало понятное, и операции одерживали победу. Товарищи, эту болезнь необходимо вскрыть и немедленно начать ее изучение. Мы должны поставить командира в такие условия, чтобы он пользовался доверием, предупредить его, что если он понесет болтовню, то он и по линии своего воинского долга понесет ответственность. В этом отношении безусловно необходимо дать права и ответственность нашему командиру.