Н. Тархова - «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)

Воронов: Например, вчера командир в зрительный зал идет в фуражке.

Клич: Об этой разболтанности нашего командного состава и политработников надо прямо поставить вопрос. Кардинальным вопросом для нашей армии является дисциплина. Это есть один из важнейших элементов формирования военной идеологии.

Я лично считаю, что первое, что нам необходимо сделать по вопросу военной идеологии — это очистить нашу Красную Армию от всех непригодных командиров и политработников, которых имеется, к нашему сожалению, довольно много.

Мехлис: Часто получается, что командир не хочет служить в армии других стран, и его там не держат, его отпускают, а у нас наоборот, если кто-либо сам изъявляет желание уйти из армии, его держат. Это, конечно, неправильно. Не хочешь служить — надо увольнять.

Клич: Вопрос дисциплины в Красной Армии является основным в военной идеологии. Я еще остановлюсь на вопросе, который затрагивал т. Мехлис относительно формы, как должна развиваться военная мысль. Сейчас, если на каких-нибудь учениях и даже занятиях решение какого-либо командира оказывается неверным, то составляется много писем и начинается дискуссия — это факт обсуждения приказа. Я считал бы неправильным заводить в наших газетах дискуссионный листок. Нужно иметь это дело в порядке обсуждения, и чтобы здесь была именно и новая мысль, и это широко и смело проводить в нашей печати.

Мне помнится, когда я был в Академии им. Фрунзе, то получил сам очень многое. Я вспоминаю, что тогда ни одна книга военного порядка, вышедшая на рынок, не была не обсужденной на наших группах. А вот уже во второй период, т.е. 1932—36 гг., когда я уже учил слушателей, когда поднимался вопрос о новой военной книге, он никогда не обсуждался на группах, да и сейчас слушателям прививается все шаблоном. Поэтому я лично большой сторонник формы военно-научной работы в виде ВНО, может быть, в виде небольших собраний, групп, комполитсостав должен разрешать эти вопросы, и там это должно являться началом нашей мысли и правильным развитием ее.

Савченко: За последние шесть месяцев мне пришлось 3 месяца провести в Германии, наблюдать военный лагерь своими глазами в 2 периода — в период ноября и в период март—апрель. Я хотел подчеркнуть, что в ноябре под ружьем ходил молодой солдат, вид был кадровый. Сейчас пришел под ружье состав до 40-летнего возраста и тоже выглядел настоящим солдатом — не таким, как здесь говорил предшествующий оратор, «идет в кепке». Мне приходилось сталкиваться во многих пунктах Германии — и на полигонах, и по ж.д. узлам, наблюдать, что представляет собой солдат. Я должен прямо сказать, что у нас не принято говорить о положительных качествах противника. Если я соберу своих помощников и отзовусь о формах работы иностранной армии положительно, то заранее знаю, что из 10 присутствующих 9 будут писать донесение.

Мехлис: Вы здесь преувеличили, но человека 2—3 напишут.

Савченко: Вот здесь, т. Мехлис, в этом отношении совершенно прав. У нас есть зазнайство. Я дальше остановлюсь на техническом зазнайстве. Я этим хочу сказать, что если у нас о противнике говорят положительно, то к этому человеку начинают относиться с недоверием.

Здесь т. Павлов говорил о секретности. Мне пришлось в Берлине побывать в разных учреждениях и сугубо военных. Я не рисковал один ходить, а таскал с собой человек 5—10.

Мехлис: Свидетелей.

Савченков: Свидетелей. Мне пришлось идти к Беккеру. Я брал с собой 5—6 человек.

Мехлис: И он с Вами не говорил откровенно.

Савченко: Но я не рисковал идти один, брал людей, которые могли бы помощь оказать, которые командированы и понимают вопросы, но я сам не меньше их разбираюсь и брал их на всякий случай.

Относительно секретности . Я внимательно глядел, где бы найти стенную газету немецкую, но нигде ни листа не видел, а вот мы пишем на каждом шагу о наших недостатках на то, что у нас не хватает. А вот попробуйте дошибить до мозгов наших людей, что этого делать не нужно было бы. Вы и на себе, как начальник, будете чувствовать подозрительные взгляды, а у немцев садишься в поезд, идешь на полигон, на склад — везде висит немецкая физиономия и надпись: осторожно, шпионаж. Эту картину везде встретите.

Я хотел бы отдельно остановиться на вопросе подготовки молодого командного состава германской армии . Бывая на полигонах, мне пришлось столкнуться с артиллерийскими курсами. У всех офицеров масса орденских ленточек за польский поход в ноябре месяце. Я спрашивал людей — почему работали в Польше и оказались здесь. Оказывается, во время польского похода некоторые мелкие дефекты были отмечены. Командира батареи послали на 3-недельные курсы, чтобы немедленно выправить изъяны, а часть ушла. У немцев система подготовки командного состава поставлена очень гибко. Вот один мне рассказал, что после производства он стал лейтенантом, а потом ни одного следующего чина не получил без сдачи как бы дипломной работы. Дается задача, причем его заставляют работать не только в роте, но требуют работы в письменном виде, тогда он через некоторое время получает чин. Мне раньше представлялось, что раз офицер, то он шатается по кабакам и пьянствует. Неверное это представление. Немецкий офицер очень большую работу проводит. Он сидит до часу ночи — работает. У него один день отдыха был в неделю — в воскресенье, и он нигде не шатается. Нужно разбить это представление о противнике — раз он офицер, [то] шатается где попало. Противник готовится воевать, учится и заставляет учиться. А мы у себя почему-то этот вопрос обходим. При настоящем положении мы не будем иметь командира настоящего, культурного. Мы при таких условиях, которые имеются, никогда хорошего командира иметь не сможем. Мы сидим и потеем до 2—3 часов, и, безусловно, из-за нашей занятости мы упускаем целый ряд важных моментов [381]. Это к хорошему не приведет. В вопросах выработки идеологии прежде всего нужно ввести культуру.

О техническом зазнайстве . У вас имеется Б-4 [382], всем известный, и позднее, когда пришлось нам поехать к немцам, мы увидели, что у них на заводе Круппа делается больше в 3—4 раза, а мы об этом не знаем, значит, мы, не зная противника, начинаем хвастаться, а выходит, что в этих вопросах нужно быть всегда на страже, и если вы не будете заниматься нужной разведкой, то через 2—3 года можно оказаться побежденными, т.е. опереженными. Спрашивается, чем прикажите бить Б-4. Нам нужно иметь средства, и мы будем за них драться.

Дальше, хочу коснуться того, что какой-либо проходимец возьмет и напишет на командира, и начинает это письмо ходить, и никто из высшей дистанции этим не занимается, не расследует этого дела, и так, смотришь, люди по 3—4 месяца держат на себе это клеймо, хотя человек является совершенно невиновным и напрасно оклеветан. У нас в Управлении есть несколько таких примеров. Должен сказать, что нужного и должного расследования у нас нет, и здесь прямо проявляются такие вражеские вещи, что на заводах промышленности говорят, что заказы АУ можно не выполнять. Я считаю, что эти вопросы как раз относятся к вопросам идеологии, т.е. вопросы прав и ответственности должны быть отмечены и закреплены законом.