Сергей Максимов - Год на севере

«Сице бысть Божие милосердие — заканчивает своё сказание летописец — столько прошед русской земли у столь твердаго городка не бысть пакости в людях, токмо у городка единаго человека убиша детьскаго Левушку Федорова посадника, а город разгребоша ».

В том же уезде, близ Шарапова и села Емецкого, между озерами Задворским и Яфанским, возвышается естественная плоская возвышенность, в которой насчитывают с версту длины, сажен 50 ширины и 5 в вышину. Ее называет народ «Городком» хотя, по всему вероятию, здесь не было никакого жилого сооружения, а возвышенностью этой пользовались в переважные времена Новгородчины, устраивая здесь засеки, как в месте, для этой военной цели очень удобном. Для этого целиком рубили деревья и заваливали ими либо место перед крепостью, либо дорогу. Вершины и сучья обращали наружу, с целью затруднить неприятельские приступы. Тою же древностию преданий встречает и село Емецкое, богатое и в настоящее время, и имевшее некогда большое историческое значение, владевшее некогда двумя монастырями: Ивановским (женским) и Покровским (мужским).

В 1603 году, во время набегов на двинские страны литовских людей, холмогорские воеводы разломали церкви и кельи женского Ивановского монастыря (стариц перевели в мужской Покровский, оттуда, в свою очередь, вывезли старцев в монастырь Спасский). Вместо монастыря выстроен был острог, выкопан ров, поставлен частокол (в 1760 году, когда выгорело все село Емедкое, сгорел и острог, так что теперь нет и следа его). Вот что повествуется об этом событии в памятнике монастыря Сийского.

«В Важской уезд набежали многие воры польские и литовские люди, русские изменники из-под Москвы и из иных многих русских городов и на Ваге и в Важском уезде многих людей мучили и побивали, животы их грабили и никому проходу и проезду из города в город не давали, и в двинской уезд, в Емецкой стан, выезжали и многих крестьян побивали и грабили, и хотели идти к Холмогорам безвестно и двинян побити. Воеводы, стольник князь Петр Иванович Пронской и Моисей Федорович Глебов, послали на Емецкое, ради осадного времени, сотника стрелецкого Смирного Чертовского да с ним Архангельского города стрельцов сто человек. Они же, отправившись, на Емецком воров много побили из осады из дворов и три знамени у них отбили, и два человека языков поймали и на Холмогоры привезли, и на расспросе языки воеводе сказали, что на Ваге воров тысяч до семи, и приходу их чают на Холмогоры вскоре; потому что они не чают на Холмогорах острогу. И того ж года, декабря к 8 числу, к вечеру, воры под острог пришли. И из острога всевода и дьяк выслали высылку: сотника стрелецкого Смирнова же Чертовского и с ним холмогорских стрельцов и холмогорских охотников, и воров встретили в Ерзовке; и воры хотели их от острогу отлучить, начали на лошадях объезжать, и сотник, видя то, с ратными людьми назад возвратился и в острог пришли здраво. И идучи в острог, посад за перелогом против острову сожгли и церковь Зосимы и Савватия зажгли для того, чтобы ворам близ острогу не засесть и воры, стояв под острогом три дня, побежали назад на Вагу, а иные в низовские волости и в Поморье, множество русских людей там жгли и мучили, грабили и побивали; у Архангельского же города не были, а пробежали мимо».

Емцы (названные так по реке Емце, впадающей в Двину поблизости) были одним из первых новгородских заселений в этом краю. И теперь оно красуется хорошей каменной церковью с поразительно высокой колокольней в четыре яруса, и рядом красивых домов своих: общим видом село неизмеримо лучше города Холмогор.

15 верст считают прямиком наперерез расстояния, лежащего между двумя недавно разделившимися дорогами (московскою и петербургскою) от села Емецкого до монастыря Сийского. Прямиком этим, для сокращения пути и времени, привелось ехать и мне. Через полтора часа по выезде из села передо мною белелись уже каменные стены и церкви.

История основания. — Преподобный Антоний. — Предания и история заключения Филарета Никитича. — Обратный путь из Архангельской губернии в С Петербург.

Вот краткая история этого монастыря.

У крестьянина деревни Киехты (в пределах двинских и близ Студеного моря-океана), именем Никифора родился сын Андрей. Родились у него и другие дети, но благообразнее и даровитее Андрея не было, и потому он, по словам пролога «по времени вдан бывает в научение книгам, яко же обычай имать детем... Потом же научен бысть иконному художеству: и тако пребы­вая, повинуяся во всем родителем своим; земледёльству же не внимаше, но паче прилежаше рукоделию». Двадцати пяти лет остался он после родителей сиротою, ушел в Новгород и там пять лет работал на одного боярина. Здесь он женился, но через год жена его умерла и вслед за нею умер и господин, которому служил Андрей.

С этого времени Андрей ищет уединения и идет в самые дальние и пустынные места на реку Кену, впадающую в Онегу. Здесь в пустыне Пахомиевой он находит временное успокоение. Напрасно предваряет его Пахомий о многотрудности поприща, им избираемого. «Скорбно место сие», говорил он ему: «братия здесь непрестанно труждается: одни копают землю, другие секут лес, иные возделывают нивы, никто не остается праздным». Андрей остается в монастыре, получает имя Антония, вскоре сан священника, но вскоре же оставляет и этот монастырь, ища большего безмолвия и уединения. Берет он с собою двух иноков, Александра и Иоакима, -и с ними проходит непроходимыми дотоле дебрями и лесами до темного потока реки Емцы. Здесь строят они церковь во имя святого Николая и кельи вокруг; к ним присоединяются еще четыре инока. Семь лет подвизаются они в этом уединении, но местные жители, опасаясь, чтобы пустынники не отняли у них земли, заявляют свое недовольство, и преподобный Антоний принужден искать новое место для пустынно­жительства. На пути он встречает жителя Яминского стана, именем Самуила, вышедшего на промысел на Лешьи озера. Антоний спрашивает его: «не знает ли он какого-либо места, удобного для поселения иноков». Самуил привел его на дальнее озеро, называемое Михайлова, в которое впадала река Сия. Река эта, проходя через многие озера, открывала живописные виды во всей их первозданной, нетронутой дикости. Тут Антоний водрузил крест, поставил потом часовню и хижину для себя и братии. Дикие звери обитали в соседней тундре и лесах, и никогда, от начала мира, не обитал тут человек. Изредка приходили сюда, окрестные жители для ловитвы, и потому преподобному привелось переносить скорби от чрезмерной скудости: часто не было откуда взять хлеба. Братия не ослабевала, своими руками очищая лес, копая землю и сооружая обитель. Об этом сведал некто Василий Бебрь, сборщик пошлин архиепископских Великого Новгорода, послал на монастырь разбойников, но злое дело кончилось тем, что сам же Василий пришел просить прощения у святого.