Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов

«Щелк-щелк», — сказала клавиатура компьютера. «Клац-клац», — торжествующе сказал калькулятор Casio. Они победили.

1993

Обычно то, что мы пишем на компьютере слабее того, что мы пишем рукой.

Проверено многократно множеством авторов, проходивших все стадии от перьевой ручки до «макинтоша». И перепроверено, увы, собой.

Плюсы компьютера слишком очевидны, чтобы имело смысл их перечислять:

быстрота набора, легкость правки, скорость тиражирования, обмена информацией компилирования и перебрасывания кусков, отсутствие склеек-вклеек, мазилок и прч. Не так путаешься в бумажках, меньше теряешь и прч. То так ли много выигрываем?

За что ненавидишь компьютер беллетристичность прозы — хорошее, как самогон, идет по каплям… Завал в паралитературу… Псевдолегкость письма… Вытесывай мы на скале или даже царапай ручкой на бумаге — к слову относились бы бережнее…

Советы себе: сволочь, не халтурь!

1. дай отлежаться и правь заново — а лучше переписывай рукой, имея перед собой текст — править на компьютере это совсем не то. Потому что на компьютере именно правишь, а не переписываешь…

2. никогда не перечитывай, пока совсем не закончишь, если пишешь рассказ – пусть кажется, что не пошло. Нарушится что-то важное, внутренняя динамика и будут замученные куски. Если даже и не пошло, то наверняка будет что-то, что можно взять в другую вещь. Зализы гадость….

3. дай еще отлежаться — и так до бесконечности;

4. не привинчивай «я» героя к своему «я», тогда «я» героя будет позерским;

5. пиши кровью, но не желчью;

6. не старайся нравиться — плевать; то, что нравится забывается и тот, кто нравится — забывается — остается только сильное — то что полюбишь или потрясет.

для беллетристики это все не работает и даже наоборот.

В то же время возможно ли возвращение к перу как к перу? Парадокс лесковской сохи-ковырялки…

К примеру, этот текст я набираю на компьютере.

У меня мерзнет копчик. От копчика по спине ползут колкие человечки. Но я его согрею…

«Бит 8 Бит Гpадус Рад Град Деление на ноль.? Неверное значение для функции.

calc. hlphНевозможно открыть Буфер Обмена, т. к. он используется другим приложением.»

Я — человек. Человек-автомобиль. Человек-таблица. Человек-фактура.

Человек-календарь. Человек-командировка. Человек когдапропалата и накричивтрубку.

Но у меня есть Оно. Я купил его в магазине «Спорт для всех». Кощунственно продавать ядра, сваленными на досках… Разве точтоходит покупателей — кости одетые мясом, утыканным жесткими волосами, и от безобразия своего упрятанные в брюки — это то, что должно видеть ядро с обостренным чувством прекрасного?

Другим ядрам было все равно, они не удивились бы если бы их стали метать на дальность потные следизаздоровьем. Ослепительное мгновение принудительного полета расплатой за рылом в песок.

Мое было другое, хотя и лежало внизу пирамиды, униженное свальным грехом.

Как смотрели на меня вамзавернуть и свасдевяноста, когда я разрывал пирамиду руками. Им мерещилось: все ядра одинаковые. Эх вы, ленподойдивотдел!

Помню, как нес его. Как оно, пугливое, точно ненадояникогдане, сорвало ручку подвязанного кейса… Глупое неуверенное ядро… Но какая решимость – уже тогда оно, не церемонясь, сокрушило калькулятор.

Дома я подышал на него. Я был слишком стыдлив, чтобы делать это в магазине на глазах у вамзавернутей. Я укутал его ватой, проложил пенопластом. Я построил ему гнездо. Меня вел инстинкт. Я курица-наседка, я самец страуса я… папка для бумаг, высиживающая ядро. Ему надо много тепла, очень много – разве не видите, какое оно ледяное?

Его не купали без меня? Откуда эти капли? Его сдвигали — вот это паркетина с трещиной не касалась угла коробки…

Я хочу высидеть его, чтобы лопнула металлическая скорлупа и выпорхнуло то что сидит внутри.

И не надо говорить, что там ничего нет. Тогда и внутри меня… Человек высиживающий девятикилограммовое ядра — опасен. И не смейте сдвигать пенопласт! Когда меня нет — ему холодно, оно кричит.

Недавно ночью, когда я ненадолго заснул в неудачной позе — верхом на холодном ядре, спиной к пылающей батарее мне почудилось, я слышу треск.

Нет, пока только краска… Краска? Вы когда-нибудь слышали, чтобы ядра красили?

После того, как мой бедный папочка оставил сей бренный мир, я осталась без средств к существованию и должна была наняться гувернанткой к племяннице графа П.

Наемная карета довезла меня до роскошного загородного дома, принадлежащего графу. Я подошла к парадной двери из мореного дуба, на которой был герб графа П. — вставший на дыбы слон на синем фоне — и постучала. Дверь мне открыл высокий, стройный, элегантный мужчина, на красивом мускулистом лице которого читалось глубокое, хорошо скрываемое страдание. Я сразу поняла, что это сам граф П.

Граф скользнул по мне величественным взглядом, и в его прекрасных синих глазах мелькнул огонек неподдельного интереса.

— С кем имею честь? — спросил он глубоким, хорошо поставленным баритоном.

— Миссис Джен Добкинс, ваша новая гувернатка, — я склонила свой стройный стан в реверансе и застенчиво одернула бархатную юбку на своих красивых ногах.

К слову сказать, ноги мои так хороши, что я часами могу любоваться ими в зеркало.\ Одета я была просто и изящно. Моя бедная мама была француженкой, и от нее мне передалось то неподражаемое обаяние, от которого любой мужчина теряет голову \если она у него есть\ в две минуты.

Разумеется, граф влюбился в меня с первого взгляда. Он дарил мне все, что попадалось под руку: цветы, бриллианты, столовое серебро.

Но я была непреклонна, и из всех подарков принимала только бриллианты.

— Я честная девушка! — неизменно отвечала я ему в ответ на все его признания и одергивала юбку на своих красивых ногах. Лицо графа бледнело от страсти, и он до крови прокусывал себе нижнюю губу.

Однажды вечером, когда я уже была в постели, и шелковые простыни ласкали мое тело (следует подробное описание тела на две страницы), в дверь раздался властный стук и не дожидаясь ответа в комнату ворвался граф. Он был в розовых пижамных штанах, сквозь которые проглядывала его мускулистая волосатая грудь.

Граф был небрит, и его синие глаза покраснели от слез. Мне даже стало немного жаль его, когда я подумала, что все это произошло от любви ко мне.

— Я люблю тебя! И ты будешь моей! — взвыл он своим хорошо поставленным голосом.

— Я честная девушка! — гордо сказала я, заворачиваясь в простыню. Но как не поспешила я это сделать, граф успел-таки увидеть мою прекрастную белую ножку. На лице у графа П. отразились противоречивые чувства.