Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов

— Не верю… это не может быть правдой.

— Правда-неправда, какая разница? Главное, что это есть.

— Нет!!!

— Тогда верьте, что это неправда, но верьте… Впрочем, я знаю, как вас убедить. До чего же трудно разговаривать с теми, которые воображают себе, что страдают… Знали бы вы, что такое настоящее страдание! — голос зазвучал менторски. — Ладно, я сейчас соединю вас с вашей женой. Фамилии можете не говорить. Здесь не справочная.

— Подождите… — начал было Михайлов, но трубка уже молчала. Потрескивание и тишина. Потом он услышал женский голос, голос, который он почти успел забыть…

— Алло, солнышко, это ты? С работы? А я только-только усадила Кольку за уроки. Отлынивает, поросенок… В субботу родительское собрание, опять будут деньги собирать. Нет, чтобы учить, они деньги собирают: на сторожа, на ремонт.

Не сходишь? Что там у тебя хрипит? Здесь какая-то ерунда с телефоном. Я вызову мастера, хорошо?

— Лена, ты жива? — спросил Михайлов. В тот момент удивление еще не пришло.

— Постучи по чему-нибудь твердому… Ты что, выпил? Не вздумай садиться за руль! Помнишь тот грузовик, что пролетел совсем близко? Будь осторожнее. Ну пока… Передавай там от меня привет.

Раздались короткие гудки, а потом без перерыва в трубку опять вклинился тот прежний голос. Вклинился так быстро, что стало ясно: подслушивал.

— Ну что убедились, что я прав? Смерть — штука относительная. С другой стороны…

— Я еще хочу переговорить с женой, — упрямо сказал Михайлов.

— Не стоит, — сказал голос, — Потом трудно будет остановиться. К тому же может возникнуть неприятная ситуация, когда тот, кого ваша жена считает своим мужем, вернется домой и она спросит его, почему он звонил через каждые пять минут и нес какую-то околесицу…

— Тот, которого она считает своим мужем?

— Ага, ваша копия, но только избежавшая тогда аварии.

— Моя копия?

— Что-то туго вы соображаете. Все же проще пареной репы. Ваша жизнь с вашей женой продолжается и она не менее реальна, чем ваша. У вас растет сын и вы знать не знаете никаких потрясений… В будущем вас ждет хэпи энд в очень преклонном возрасте после склерозов и маразмов на руках у скорбящих детей и внуков.

— Но почему я тогда остался жив? Ведь там, на месте этой копии, если это правда, мог быть и я, — спросил Михайлов.

— Не могли… — сказал голос, — У вас другая судьба…

— Гнить до конца своих дней в инвалидной коляске без прошлого и без будущего? — крикнул Михайлов и почувствовал себя совершенно разбитым и опустошенным.

— Не угадали… — на другом конце провода послышался смешок, — И эта судьба не ваша…

— А какая? Какая моя?

Короткое молчание.

— Вы займете мое место, место голоса в трубке, и будете ждать следующего звонка. Ждать придется долго, очень долго, можете поверить… Занятие несколько однообразное, зато у вас будет целая вечность, чтобы подумать о том о сем… Вы сможете сделать все для других, но ничего для себя… Странненькая такая ситуация… Вроде того анекдота про двухметровую вилку, которой можно накормить ближнего, но нельзя поесть самому. Не слышали?.. Вы можете отказаться, но подумайте сами…

Михайлов сидел в своем кресле, закрыв руками лицо и слушал, как звонит телефон. Он не умолкал, хотя трубка лежала на полу и провод был перерезан ножницами в нескольких местах. Его механические, прежде лишенные всякого выражения звонки сливались в единую мелодию. Михайлов знал, что пройдет всего минута и он поднимет трубку, не сможет не поднять…

Когда на другой день медсестра открыла своим ключом дверь, то обнаружила пустую коляску. Тощий калека с изрезанным лицом исчез…

Поиски ни к чему не привели. Соседи помнили только, что в ночь его исчезновения бесконечно звонил телефон…

В 971 году во время славного похода на болгар дружина русского князя Святослава оказалась окруженной под крепостью Доростол превосходящими силами греков. Против каждого русича было по несколько врагов, а новые неприятельские силы все продолжали пребывать.

Все выходы к Дунаю были отрезаны греческими огненосными кораблями преграждая путь маленьким ладьям, на которых перемещались воины Святослава.

Не видя иного выхода, русичи затворились в Доростоле, приготовившись сражаться до конца.

— Деды и отцы наши завещали нам храбрые дела. Станем же крепко. Нет у нас в обычае спасать себя постыдным бегством. Или останемся живы и победим или умрем со славою. Мертвые сраму не имут, а убежавши от битвы, как покажемся людям на глаза? — ободрял свою дружину князь Святослав.

Долгие дни сражались русичи с превосходящими греческими ратями и, хотя полегли во множестве, но не запятнали себя бегством. Под конец, видя, что не в силах они совладать с русскими, греки стали предлагать им почетный мир.

Зная, что дружина его мала и истощена долгими боями, Святослав принял мир согласившись покинуть Доростол и возвратиться назад на Русь.

Встреча русского князя и греческого императора должна была состояться в оговоренном месте на берегу Дуная.

Греческий император Цимисхий прибыл на встречу верхом, в позолоченной броне, сопровождаемый отрядом всадников в великолепных доспехах. Сидя в седле разодетый греческий царь с удивлением наблюдал, как от берега, занятого русскими ратями, отделяется и направляется к нему небольшая ладья.

Всматриваясь в одежды гребцов, он старался по роскошеству их определить Святослава, но не мог.

— Где же сам князь русский? Неужто не дерзнул он явиться? — пораженно обернулся Цимисхий к свите.

— Не знает Святослав страха. Там, на ладье, среди остальных увидишь его, – с поклоном отвечал один из греческих воевод, лично сталкивающийся со Святославом в бою.

Присутствующий при встрече греческий летописец Лев Диакон торопливо, чтобы не забыть после, надиктовывал приставленным к нему писцам:

— Пишите быстрее, не мешкайте!.. «В это время Святослав переезжал реку в простой скифской ладье и, сидя за веслом, работал наравне с прочими, без всякого различия. Видом он был таков: среднего роста — не слишком высок, не слишком мал; с густыми бровями, с голубыми глазами, с обыкновенным носом, с бритой бородой и с густыми длинными усами. Голова у него была совсем голая; только на одной ее стороне висела прядь волос, означающая знатность рода, шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и суровым. В одном ухе у него висела золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином посредине. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная. Поговорив с императором о мире, сидя в ладье на лавке, он переправился обратно.»