Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов

Полюбился этот ответ князю Владимиру и попросил он грека рассказать о его вере. Долго говорил грек. Поведал он князю о сотворении мира, о гордости и высокоумии сатаны и низвержении его с неба. После рассказал об Адаме и Еве и их грехопадении, об изгнании из рая, об убийстве Авеля Каином, о грехах людских и о том, как забыли они Господа, о наказании потопом и обо всем, что было на земле до пришествия Господа нашего Иисуса Христа и вознесенья его.

Внимательно выслушал Владимир мудрого грека.

— Узнал я от тебя о том, что было. Теперь же скажи, что будет. Ведаешь ли о том?

— Поставил Господь один день, когда придет Он со славой судить живых и мертвых, и не будет конца Его Царствию. Воздаст Он всем жившим и живущим по их делам и праведные отправлены будут в рай, а грешники обречены на муки вечные.

Сказав так, показал грек Владимиру полотно, на котором изображено было судилище Господне. Сидит на престоле Господь Вседержитель. По правую руку в великом веселии идут в рай праведники, по левую же руку с плачем и стенанием шествуют грешники в вечную муку.

Долго смотрел русский князь на это полотно.

— Хотел бы я, чтобы народ мой был с теми кто справа, а не с теми, кто слева, — молвил он тихо.

— Если желаешь быть с праведными, то крестись, — твердо сказал ему грек.

Эти слова глубоко запали Владимиру в душу, однако он не дал сразу согласия.

— Подожду еще немного! — ответил он, отпуская греческих послов в Константинополь.

Вскоре Святославич созвал на совет старшую дружину и многих из славных мужей киевских и сказал им:

— Ведайте же: были у меня болгары-магометане, говорили со мной… Нет у них веселия в законе, страх один. Были латиняне… После приходили иудеи и ругали все законы, кроме своего. Нет чести в таком хулении. Были наконец и премудрые греки. Говорили: если кто примет нашу веру и будет праведен, тот хоть и умрет, да после встанет. Полюбился мне, мужи киевские, больше иных закон греческий.

Отвечали князю осторожные киевские старейшины:

— Сам ведаешь, Святославич, разве кто на торгу свое ругает? Все только расхваливают, и ни один своего не хулит. Если хочешь узнать доподлинно у кого какой закон, давай пошлем мудрых мужей наших по свету: пускай своими глазами посмотрят они на те веры и обычаи их. Не дело заглазно одним послам лишь верить. Кто знает, правду ли они молвили?

Понравилась князю эта речь.

— Разумно говорите, киевляне. Быть по сему. Отправим мы десять мужей опытных прежде к камским болгарам, от болгар к немцам, а затем к грекам.

Пускай посмотрят они, как служат в тех странах своему Богу, а, вернувшись, нам поведают.

В тот же день выбрано было десять смышленых мужей и отправились они из Киева в иные земли.

Когда посланные мужи вернулись, Владимир вновь созвал киевлян и старшую дружину на совет.

— Говорите, что видели, в каких странах были, — велел он прибывшим.

Низко поклонились ему посланные мужи.

— Прежде иных были мы у болгар, видели как служат Аллаху магометане. Сидят они в храме своем без пояса, то и дело простираясь ниц, а, вставая, озираются как безумные. Нет добра в их законе… Следом за болгарами были мы у немцев.

Нет у латинян лепоты в службе, нет щемления сердечного, не полюбилось нам служенье их. Недолго пробыли мы у немцев — собрались, отправились к грекам.

— Видели ли вы, как служат Богу греки? — с волнением спросил Владимир.

— Видели, Святославич! Такая красота у них в храме, что словами передать того не умеем. А служба у них такова, что казалось нам, будто сам Бог сошел к храм и стоит там промеж священниками. Вовек, до последнего дыхания, не забыть нам того. Всякий, кто вкусил сладкого, не захочет уже горького, так и мы не хотим боле оставаться в язычестве. Не люба нам иная вера, кроме греческой.

Помолчав, повернулся князь к боярам и старшей дружине:

— Что скажете о том, мужи? По сердцу ли вам вера греческая, православная?

— По сердцу, Святославич, — отвечали бояре. — Коли дурен был бы закон греческий, не приняла бы его бабка твоя княгиня Ольга, мудрейшая среди всех женщин русских.

Увидев единство во всех мудрых мужах киевских, князь Владимир обрадовался.

— Быть по сему. Где же примем крещение? — спросил он.

— Где тебе будет любо, — ответила ему верная дружина.

Вскоре после того, в 988 году, случились у русичей разногласия с греческим городом Корсунем. Корсунский наместник нанес несправедливую обиду киевским торговым людям, и князь Владимир решил наказать его за это. Не в обычаях русичей было прощать обиды. Оскорбление одному было оскорблением всем.

Собрав большое войско, русичи осадили Корсунь и стали под ней укрепленным лагерем. Стенобитных орудий у них с собой не было, и, чтобы войти в город князь Владимир велел насыпать у стен Корсуни земляной вал. Однако замысел этот не увенчался успехом, поскольку жители провели со своей стороны подкоп и выбирая ночами землю, которую насыпали русичи, разносили ее потом по городу.

Безуспешная осада затягивалась. Греки со стен Корсуни насмехались над русичами почти безнаказанно: мощные укрепления города делали штурм бессмысленным.

Осаду пришлось бы снять, если бы среди корсунцев не отыскался друг русских по имени Настас. Этот Настас поднялся на стену и, привязав к стреле записку пустил ее в русский стан. На свернутом пергаменте было написано: «Князь!

Перекопай и перейми воду из колодца, который лежит от тебя к востоку. Вода из этого колодца по трубе идет в город. Нет в Корсуни иных колодцев, кроме этого».

Метко пущенная стрела вонзилась неподалеку от высокого шатра Владимира.

Поутру Добрыня нашел ее и принес князю. Когда прочитали ему письмо обрадованный Владимир радостно воскликнул:

— Если случится так, что от этого Корсунь сдастся, то будет это знамение чтобы мне и народу моему креститься!

Вскоре вода из колодца была перекопана и отведена в другое русло.

Защитники города стали страдать от жажды и через несколько дней открыли ворота. Русские рати вошли в город и заняли его.

Вступив в город, Владимир тотчас отправил послов к греческим царям Василию и Константину с такой грамотой: «Город ваш славный взял я мечом моим. Слышал я, что есть у вас сестра девица Анна умом светла и лицом прекрасна. Отдайте ее за меня и уйду я из Корсуни, а коли не отдадите, то и с Царьградом вашим то же сотворю, что ныне с Корсунью».

Зная, что не сравниться им с Владимиром отвагой и силой бранной, ибо была в ту пору в греческой зеле большая смута, опечаленные греческие императоры отвечали:

«Не дело девице христианке становиться женой язычника. Коли крестишься ты и единоверен будешь с нами — отдадим тогда тебе сестру. Если же язычником останешься, то лучше мы в бою все до единого поляжем, чем душу нашу на вечное мучение предадим.»