Игорь Фроянов - Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

Мы несколько иначе смотрим на ход событий. Роль Всеволода в судьбе Дмитра нам также представляется по-другому. Чтобы показать это, проследим, как складывались отношения князя Всеволода с Новгородом до волнений 1209 г.

В 1175 г. Всеволод занял владимирский стол. В Новгороде тогда княжил Святослав, сын Мстислава Ростиславича — политического соперника князя Всеволода. Мстислав с помощью ростовцев и суздальцев пытался в 1176 г. овладеть владимирским «княжением» и лишить Всеволода власти, но безуспешно: «И постави Всеволодъ съ володимирьци и съ переяславьци противу его пълкъ, и бишася, и паде обоихъ множьство много, и одоле Всеволодъ». {18} Мстислав вынужден был вернуться в Новгород, «и не прияша его новгородьци, нъ путь ему показаша и съ сыном съ Святославомь». Вместо Мстислава новгородцы взяли у Всеволода к себе в князья Ярослава Мстиславича, внука князя Юрия Долгорукого. {19} Примечательно то, что тут действуют все новгородцы, а не отдельные группы бояр, расколотых на партии. Среди новгородцев мы не видим каких-либо внутренних коллизий, они принимают решение в полном согласии. Изгнание Мстислава обусловливалось, вероятно, не столько симпатиями новгородцев к Всеволоду, сколько ясным пониманием изменения соотношения княжеских сил, произошедшего в результате победы Всеволода над Мстиславом. Отразив притязания последнего, Всеволод стал правителем Владимиро-Суздальской земли, с военной мощью которой Новгород не мог не считаться. Отсюда покладистость новгородцев, впрочем, как показали последующие события, покладистость временная. Распространение власти Всеволода на Суздаль засвидетельствовано, хотя и косвенно, походом Мстислава и Ярополка Ростиславичей в союзе с рязанским князем Глебом против Суздаля, {20} тогда как совсем недавно суздальцы помогали Мстиславу в борьбе со Всеволодом. Этот поход, конечно же, говорит о том, что Суздаль переориентировался на Всеволода.

Княжение в Новгороде ставленников Всеволода было чревато для новгородцев установлением внешнего господства над собой, подобного тому, какое осуществлял ранее Киев. Вот почему в 1177 г., когда в Новгороде появились Ростиславичи, новгородцы «посадиша Мьстислава на столе, а Яропълка на Новемь търгу, а Ярослава на Ламьскем волоце, и тако ся управиша по воли». {21} Здесь, как и прежде, выступает масса жителей Новгорода, объединенных в вечевую общину, а не боярские партии.

Перемены, произведенные новгородцами в княжеском правлении, явно задевали Всеволода. Вскоре Новгород нанес ему новую обиду. В 1178 г. князь Мстислав «преставися», и новгородцы опять отдали предпочтение врагу Всеволода — князю Ярополку, брату покойного Мстислава. Тогда Всеволод решил наказать их.

Согласно Лаврентьевской летописи, более подробно повествующей о его карательных мерах, чем Новгородская Первая летопись, «новгородци целовавше ко Всеволоду Юргевичю крест и не управиша». В ответ на это он «иде к Торжьку в волость их». Новый торг был захвачен, «мужи» повязаны, «а жены и дети на щит, и товар взяша, а город пожгоша весь за Новгородскую неправду». {22} Награбленное добро и пленников Всеволод отправил во Владимир, а сам, «перебравъ дружины неколико, еха к Ламьскому Волоку, и пусти на вороп, и пригнаша дружина яша князя Мстиславича Ярослава, сыновця ему, а городъ пожже, а людье бяху выбегли, а жита пожгоша и до всего, князь же Всеволод възвратися в Володимерь». {23} Вполне допустимо предположение О. М. Рапова о том, что «Ярослав вступил в союз с врагами Всеволода Юрьевича — Мстиславом и Ярополком Ростиславичами». {24} Оно объясняет, почему дружина Всеволода «яша» князя Ярослава.

В Новгородской Первой летописи говорится еще и о торговой блокаде Новгорода, устроенной владимиро-суздальским князем: «И зая Всеволодъ гость новъгородьскыи». Пришлось новгородцам «показать путь» Ярополку. Но князя себе они все-таки нашли в Смоленске: «Новгородьци послашася по Романа Смольньску, и въниде на сборъ по чистей недели». {25} Следовательно, на этот раз новгородцы все же отстояли свой суверенитет.

Летописный рассказ об отношениях Новгорода с князем Всеволодом в 1176–1178 гг. весьма примечателен для историка. В нем новгородцы выступают не разрозненно, а едино как сплоченная социальная организация. Из этого рассказа явствует, что Всеволод имел дело не с враждующими группами политических конкурентов, а с новгородской общиной, связанной общими интересами перед лицом внешних сил. Не видно в известиях летописца борьбы боярских партий, сторонников и противников владимиро-суздальского князя. Не произошло даже перемен в посадничестве. Несмотря на княжеские пертурбации 1176–1179 гг., посадником в Новгороде оставался один боярин — Завид Неревинич. И лишь в 1180 г., когда на княжеском столе сел Владимир, прибывший из Южной Руси, у Завида «отяша посадницьство и въдаша Михалеви Степаницю». {26} Столь короткий промежуток времени не может, разумеется, служить основанием для каких-либо определенных выводов. Поэтому продолжим наши наблюдения.

В 1181 г. новгородцы «показаша путь Володимиру Святославицю, и иде къ отцю въ Русь». Изгнанию Владимира предшествовал поход Всеволода на новгородский пригород Новый торг, который был взят после 5 недель осады. Закованных в железо новоторжцев с их женами и детьми Всеволод повел с собою, а город сжег. То была назидательная демонстрация силы, и новгородцы «послашася въ Всеволоду по князь, и въда имъ своякъ свои». {27} Всеволодов свояк Ярослав вокняжился в Новгороде в 1182 г. Но уже в 1184 г. он вызвал в городе недовольство: «Негодовахуть бо ему новгородьци, зане много творяху пакости волости Новгородьскеи. И съдумавъше новгородьци, послашася Смольньску къ Давыдови, просяце сына у него; и въда имъ Мьстислава, и приведоша и Новугороду и посадиша и на столе, месяця сентября». {28} Мы не знаем, какие «пакости творил» Ярослав в Новгородской волости. Ясно только, что он возбудил всеобщее негодование, вылившееся в вечевой приговор («съдумавъше новгородьци») положить конец его произволу и выдворить из города. Перед нами снова возникает новгородская городская община, действующая единодушно и энергично. Именно она вынудила Всеволода вывести Ярослава из Новгорода.

С приглашением Мстислава Давыдовича на новгородское княжение В. Л. Янин связывает новое возвышение Завида Неревинича. {29} Однако насколько минимальным было влияние Мстислава в вопросе о посадничестве, показывает тот факт, что Завид в его княжение ушел в Смоленск к Давыду, уступив должность посадника Михалке Степановичу. Его уход был, судя по всему, вынужденный, вызванный грозящей опасностью со стороны новгородцев. Завид вовремя укрылся в Смоленске, что подтвердили дальнейшие события. «Той же зиме Новегороде, — сообщает летописец, — убиша Гаврила Неревиниця, Ивачя Свеневиця, и съ моста съвьргоша». {30} Надо полагать, что Гаврила являлся братом Завида, {31} а Ивач Свеневич — одним из его сподвижников или «приятелей». Казнь, которой подверглись Ивач и Гаврила, была скорее всего публичной, осуществленной по решению веча, поскольку убийство и сбрасывание с моста — способ расправы с теми, кто совершил тяжкие преступления против Новгорода. Недаром запись о казни соседствует с известием о происшествиях в Смоленске: «Въ то же время въстань бысть Смоленьске промежи князьмь Давыдом и смолняны, и много головъ паде луцьших муж». Это соседство как бы намекает на сходство событий в Новгороде и Смоленске, заключавшееся в обострении противоречий внутри городских общин, вызванное обстоятельствами местной жизни. Данное сходство привлекло внимание Л. В. Алексеева, выявлявшего общие причины, новгородских и смоленских волнений. Их одновременность, полагает исследователь, не может быть отнесена к разряду простых случайностей. Л. В. Алексеев пишет: «Дендрохронология Новгорода, Смоленска, смоленских городов Торопца и Мстиславля показывает, что 1186 г. был неурожайным. Дело происходило в конце (мартовского) года, т. е. в феврале, когда запасы истощились. Голодная беднота Смоленска и Новгорода громила запасы бояр. Так выясняются неясные ранее причины народных волнений в этих двух городах». {32} По поводу этих суждений ученого А. Ю. Дворниченко верно заметил, что «о бедноте, громящей запасы бояр, летопись ничего не сообщает», {33} хотя «неурожай 1186 г., о котором говорит дендрохронология Новгорода, Смоленска, Торопца и Мстиславля, вполне мог быть причиной волнений в Новгороде и Смоленске», {34} вызвав оживление языческих представлений, согласно которым ответственность за благополучие общины несли ее лидеры, применительно к Древней Руси — князья, бояре и высшее духовенство. Поэтому нерожайные годы влекли за собой смену правителей, нередко «под наказанием». Для Новгорода такой порядок вещей не вызывает сомнений. {35} Языческую подоплеку замены властителей необходимо учитывать при изучении политической истории Новгорода.