Сергей Куличкин - Душа и слава Порт-Артура

Здесь опять Кондратенко пришлось столкнуться с открытой неприязнью начальника 4-й дивизии. Все, включая Стесселя, понимали, что Цзиньчжоу — ворота Квантуна. При определенных условиях они могут сыграть значительную роль во всей обороне. Но именно Стессель препятствовал Кондратенко, всячески поддерживая Фока. Объяснялось это отчасти тем, что инициатором укрепления перешейка был адмирал Макаров, который набирал все больше веса и авторитета в Артуре, отчасти — старой дружбой Стесселя и Фока. Самое печальное заключалось в том, что оба друга оказались полными невеждами в военном деле. Они не только не понимали, но и не пытались понять сложившуюся к тому времени обстановку.

Роман Исидорович заручился поддержкой Макарова и Смирнова. В обход начальства стал посылать на дальние укрепления дополнительные материалы и людей. Так же активно он занялся устройством телефонных линий по побережью, уделив здесь главное внимание изиньчжоуским позициям. Позже он очень жалел, что не успел осуществить свой замысел — связать воедино все посты побережья с крепостью.

Относительное затишье на море благоприятно отразилось на положении дел в Порт-Артуре. Приближалась Пасха. Город и порт преображались на глазах. Люди в ожидании праздника заметно повеселели. И хотя работы не прекращались ни на минуту ни в порту, ни на фортах, в воздухе вместе с весной витало легкое чувство радости. Солдаты, как в мирное время, чистили и скребли казармы, готовились сменить обмундирование. На кораблях эскадры устраивали авралы. Предпраздничная суета усилилась с приездом в Артур для прохождения службы на Тихоокеанской эскадре великого князя Кирилла Владимировича. Высокая особа кутила всю дорогу и прервала оргии только в Мукдене, где к поезду присоединился наместник.

Командующий эскадрой особого удовольствия от того, что заполучил такого подчиненного, не испытывал и не скрывал этого. Зато несказанно обрадовался он приезду своего старого друга — художника Верещагина. В. В. Верещагин задумал новый цикл батальных работ. И теперь, как двадцать лет назад во времена освободительной войны на Балканах, окунулся в самую гущу событий. Тогда почти всю кампанию он провел рядом с генералом Скобелевым, близким ему человеком. И здесь рядом с ним был друг.

Наместник, как и предполагал Макаров, с большим раздражением отнесся ко всем нововведениям, особенно к перемещениям в командном составе эскадры. Степан Осипович в первое время даже не решался высказать ему свои соображения относительно старшего начальника в Порт-Артуре. Но долго тянуть было нельзя — наместник возвращался в Мукден. Макаров на ближайшей встрече высказал свое предложение. К его удивлению, наместник отнесся к нему более чем благосклонно. Для Алексеева это был шаг не столько к усилению крепости, сколько к обузданию чересчур строптивого адмирала, ибо начальника штаба решил поставить к нему своего. Кроме того, появилась возможность подставить ножку Куропаткину, который тоже желал подчинить себе все силы на Дальнем Востоке. Адмиралы расстались едва ли не впервые довольные друг другом.

Наступил канун праздника. Опасаясь коварства японцев и внезапного нападения, решили «Христос Воскресе» пропеть в 10 часов вечера.

Первые три дня праздника прошли спокойно. Только вечерами, когда крепость погружалась во мрак и лучи прожекторов пятилапыми щупальцами рассекали темноту, чувствовалось суровое дыхание войны. Днем же царила праздничная атмосфера. Форменки, белые рубахи пехотинцев, артиллеристов наводнили город. Близ дока для нижних чинов были устроены увеселения. На обширной площадке — моряки, солдаты, мастеровой люд. Изредка в толпе мелькали женские платки, раскрасневшиеся лица вездесущих мальчишек. Заливались гармошки, вразнобой кричали разносчики мелких товаров. Под одобрительный хохот собравшихся на высокий шест за неизменными сапогами лез молоденький кудрявый матрос. На «Этажерке» среди чахлых деревьев прогуливался чиновничий Артур. А так как гражданского населения сильно поубавилось, то и здесь преобладали мундиры морских и сухопутных офицеров. Гремела музыка, развлекая нарядную беспечную толпу. Офицерское собрание — длинное и унылое одноэтажное здание с китайской крышей — весело гудело, словно оживший после зимней спячки пчелиный улей.

Но это была только передышка, короткая и оттого такая желанная. В Артуре будто предчувствовали, что таких дней больше не будет.

В последний праздничный день, 29 марта, эскадра с «Петропавловском» под флагом командующего вышла в море. За короткое время пребывания Макарова в должности это был пятый выход. Даже не искушенному в морском деле человеку было видно, что с каждым днем эскадра становится все более сплоченным боевым организмом. Уверенные маневры кораблей поднимали моральный дух моряков, да и всей крепости. Сразу по возвращении в гавань Макаров получил агентурные сведения о том, что японцы сосредоточивают транспорты для высадки десанта на Квантун. Было также установлено, что первоначально весь десант сосредоточат на островах Эллиот, дабы при благоприятной обстановке бросить его кратчайшим путем на материк. Макаров немедленно приказал готовить эскадру к выходу, а к островам для разведки отрядил два отряда миноносцев под командой капитанов 2 ранга М. В. Бубнова и Елисеева. В ночь на 31 марта отряды в составе миноносцев «Сторожевой», «Расторопный», «Страшный», «Смелый», «Боевой», «Бесшумный», «Грозовой» и «Выносливый» ушли к островам Эллиот.

Под вечер была перехвачена радиограмма. Разобрать и расшифровать удалось только три слова: «скрыто… зажечь… прорваться». Слова эти настораживали.

Миноносцы тем временем вышли в море и начали поиск. Не обнаружив неприятеля, двинулись дальше. При переходе к островам Эллиот отстали два последних миноносца — «Страшный» и «Смелый», капитан Бубнов подождал отставших, но они так и не появились. Начало светать. На горизонте показались дымы, которые более чем красноречиво говорили, что близко находятся броненосные силы японцев. Бубнов принял решение возвратиться домой.

Как выяснилось позднее, миноносцы «Страшный» и «Смелый» ночью, потеряв из виду свой отряд, повернули обратно. На переходе они встретились с шестью японскими миноносцами. Командир «Страшного» капитан 2 ранга К. К. Юрасовский принял их в темноте и тумане за своих и пристал в хвост кильватерной колонны. На рассвете он понял свою ошибку, но было поздно. Японцы открыли ураганный огонь. Одним из первых снарядов был убит Юрасовский. Заменивший его лейтенант Малеев попытался вывести миноносец из-под огня, но с моря подошли два японских крейсера. Неравный бой продолжался недолго. Один из японских снарядов попал в заряженный торпедный аппарат. Мина взорвалась, и миноносец начал тонуть. Команда, не думая о спасении, продолжала стрельбу.