Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Некоторые бывшие советские корейцы, формально находившиеся на северокорейской службе, периодически посещали советское посольство и вели там продолжительные беседы с дипломатами (официальные записи этих бесед широко использовались при подготовке данной работы). Однако было бы преувеличением считать, что посольство систематически использовало подобные контакты для воздействия на северокорейскую внутреннюю ситуацию. По крайней мере, в доступных ныне документах, составленных после 1953 г., почти нет следов таких попыток (о некоторых неоднозначных ситуациях речь пойдет далее). В большинстве случаев, как показывают доступные нам источники, советские дипломаты оставались пассивными слушателями своих корейских собеседников и старались избегать того, чтобы давать какие-либо рекомендации или высказывать собственную оценку ситуации.

В 1950-е гг. в западной и особенно в южнокорейской прессе был чрезвычайно популярен образ советского посольства как некоего теневого правительства Северной Кореи. Западная и сеульская пропаганда часто представляла советских дипломатов в виде бдительных надзирателей и всемогущих кукловодов, которые якобы контролировали все движения пхеньянских властей. Однако из доступных материалов очевидно, что эта картина не соответствует действительности. Нечто подобное действительно имело место на ранних этапах корейской истории, в конце 1940-х гг., но к середине 1950-х гг. ситуация радикально изменилась. Новая политика «невмешательства во внутренние дела братских стран», провозглашенная Хрущёвым, не была просто демагогическим лозунгом. Конечно, это «невмешательство» имело свои, довольно тесные рамки, в чем со временем убедилось население большинства восточноевропейских стран, однако эпоха мелочной опеки и контроля закончилась в Восточной Европе вскоре после смерти Сталина в 1953 г., а в Корее, по-видимому, это произошло еще раньше.

Можно предположить, что осторожная позиция советских дипломатов, их нежелание давать рискованные оценки и принимать ответственные решения отражали не только новую политику советского руководства. Во многом эта острожность была продиктована личной карьерной стратегией сотрудников посольства. Среди дипломатов в те времена было мало специалистов по Корее, которые начали появляться в посольстве только в конце 1950-х гг., причем поначалу на невысоких должностях. Мало кто из работавших в Пхеньяне в середине 1950-х гг. дипломатов был участником освобождения Кореи в 1945 г. или работал в советских учреждениях в 1945–1948 гг., то есть в период, когда шло формирование государственных институтов КНДР. В конце 1950-х гг. большинство посольского персонала составляли люди, которые не имели ни достаточных специальных знаний, ни особого личного интереса к Северной Корее.

Создается впечатление, что середина и конец 1950-х гг. были не лучшими временами для советского посольства. До 1953 г. Корея рассматривалась Москвой как стратегически важный регион, в котором развертывалось открытое противостояние с главным геополитическим противником СССР. В те времена посольство и иные советские учреждения комплектовались чиновниками сталинского закала: квалифицированными, жесткими (или даже жестокими), невероятно работоспособными, готовыми как принимать решения, так и нести за них ответственность. Наиболее известными представителями этой когорты являлись Т. Ф. Штыков, А. М. Игнатьев, Г. Ф. Шабшин и Г. И. Тункин. Большинство из этих людей покинуло Корею во время или сразу после Корейской войны, и на смену им пришли специалисты куда меньшего калибра. В начале 1960-х гг. ситуация стала опять улучшаться, и не последнюю роль в этом сыграл приток специалистов-корееведов, которые хорошо владели корейским языком и были заинтересованы в своей работе. Для этих людей — как карьерных дипломатов, так и сотрудников академических учреждений — Корея была объектом профессионального интереса, более того — важной частью их жизни, и это во многом скрашивало для них монотонность повседневной жизни посольства. В 1970-х и 1980-х гг. посольство в КНДР отличалось от других советских дипломатических миссий именно присутствием там большого количества специалистов-страноведов. Однако в этой книге речь идет о периоде 1953–1960 гг., когда посольство переживало не лучшие времена.

Отношение к Северной Корее в то время наглядно отражалось в шутках, весьма популярных среди советских дипломатов 1950-х гг. Посольские остряки насмешливо называли КНДР «кндырой», а другая же шутка была еще откровенней: «Курица не птица, Пхеньян не заграница». Понятно, что остряки подразумевали не географическую или политическую близость Кореи и СССР, а отсутствие настоящего «заграничного» лоска и перспектив карьерного роста.

Для большинства советских дипломатов Пхеньян 1950-х гг. был просто очередным местом службы, причем далеко не самым престижным. С точки зрения карьерного роста, для советских дипломатов наиболее рациональной стратегией было избегать таких действий, которые могли бы поставить под угрозу перспективы их продвижения по службе и в идеале перевода в более престижное место.

Жизнь дипломатов в Северной Корее действительно была скучной и не слишком выгодной (по крайней мере, по сравнению с другими столицами). После налетов американской авиации в 1951–1953 гг. Пхеньян был практически уничтожен и представлял собой груды развалин. Экономическая ситуация оставляла желать лучшего: если у дипломатов и была валюта, они все равно не могли приобрести высококачественные товары, которых просто не было в пхеньянских магазинах. Действовавший внутри посольства магазин Востокинторга не отличался разнообразием товаров: так, когда в этот магазин «завезли» дамские чулки, для женского персонала посольства и член семей дипломатов в магазине была установлена норма «две пары в одни руки» (советник Лазарев тем не менее, воспользовавшись служебным положением, приобрел 12 пар — факт, который вызвал немалые пересуды в сов. колонии) [18] Запись беседы В. Петухова (советник дальневосточного отдела МИД СССР) с JI. Г. Гольдиной (возвратившаяся из КНДР сотрудница посольства СССР). 28 марта 1955 г. Коллекция «Чунан ильбо» (далее — КЧИ), документы за 1955 г. № 561/дв, 4/IV.55. . Наверное, нашим читателям (кроме самых молодых) нет нужды объяснять, какое значение в СССР имел доступ к иностранной валюте и западным потребительским товарам. Многие дипломаты надеялись, что им со временем удастся покинуть столь унылое и скудное место, в котором они оказались по капризу судьбы и Управления кадров.

Конечно, и в те времена в посольстве работали также добросовестные, трудолюбивые и настойчивые дипломаты, которые стремились анализировать корейскую ситуацию и влиять на нее в интересах СССР (в этой связи можно упомянуть имена В. И. Пелишенко и особенно Е. Л. Титоренко, в несколько более поздние времена — В. П. Ткаченко), но в целом у советских чиновников были серьезные основания для того, чтобы проявлять острожность и, следовательно, оставаться пассивными. В конце концов каждому чиновнику хорошо известно, что шанс получить наказание за бездействие обычно меньше, чем риск нарваться на неприятности из-за неправильного действия.