Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Нет никаких оснований считать, что августовская оппозиция собиралась бросить вызов ленинской концепции государственного социализма или таким ее основополагающим принципам, как однопартийная система или «диктатура пролетариата». Этому препятствовал личный политический опыт оппозиционеров, которые были убежденными коммунистами сталинско-маоистского образца, а в прошлом — функционерами в «освобожденных районах» Китая или партийными работниками в сталинском Советском Союзе. Подобный поворот событий исключался и той ситуацией, которая сформировалась как внутри Северной Кореи, так и за ее пределами. Таким образом, выдвинутые против оппозиции обвинения в «антисоциалистической деятельности», распространявшиеся позже официальной пхеньянской пропагандой, являлись преднамеренными и беспочвенными фальсификациями. Идеалом для оппозиции являлась смягченная, отчасти либерализованная версия ленинского государственного социализма, и они ни в коей мере не являлись «тайными антикоммунистами» или «тайными демократами» [183]. Во всех разговорах с советскими дипломатами заговорщики критиковали текущую политику северокорейского государства, а вовсе не его основополагающие принципы. Они не сомневались в ленинском государственном социализме, а планировали лишь реформировать и улучшить его. Они ориентировались на те нормы и институты, которые к тому времени сложились в СССР и более либеральных «народных демократиях» Восточной Европы, стремились сделать систему более жизнеспособной и восприимчивой к нуждам простых людей.

Впрочем, говоря о планах оппозиции и о гипотетической возможности прихода оппозиционеров к власти, не следует забывать, что решающую роль в «августовской группировке» играли выходцы из яньаньской эмиграции, то есть люди, тесно связанные с Китаем Мао Цзэдуна. Поэтому нельзя исключать того, что, оказавшись у власти, они в конечном итоге направили бы страну не по пути преобразований советского типа, а по пути построения некоего местного варианта маоистского режима. С точки зрения рядового корейца, такой режим не очень отличался бы от того, который существовал в реальной истории (а если бы отличался, то, возможно, в худшую сторону). Впрочем, принято считать, что сослагательного наклонения история не имеет, а на лето 1956 г. текущие намерения оппозиционеров были либерально-реформаторскими.

Понимая некоторую неправомерность использования таких терминов, как «демократия» и даже «законность» в отношении политических институтов сталинистского государства, следует все-таки подчеркнуть, что оппозиция намеревалась действовать в рамках, установленных партийным уставом. Можно сказать, что оппозиционеры планировали достичь своих целей легальными методами, хотя те методы и не были вполне «демократическими» (и не могли быть таковыми, поскольку и само северокорейское государство демократическим не было). Диссиденты хотели на предстоящем Пленуме ЦК ТПК подвергнуть критике Ким Ир Сена и надеялись склонить на свою сторону большинство членов Центрального Комитета. Согласно параграфу 36 Устава ТПК 1956 г., Председатель партии формально избирался ее Центральным Комитетом. Следовательно, Центральный Комитет теоретически имел право и переизбрать его. Конечно, ЦК представлял собой крайне малочисленный и, в общем-то, самоназначенный олигархический орган. Тем не менее отзыв Председателя партии решением ЦК являлся абсолютно законной процедурой.

Позже Ким Ир Сен утверждал, что в случае необходимости враги планировали устранить его силой. Со Дэ-сук в своем известном исследовании приходит к выводу, что это было невозможно, поскольку к 1956 г. бывшие партизаны надежно контролировали армию и «…в то время попытка использования вооруженных сил любой другой группировкой была равносильна самоубийству» [184]. Можно только согласиться с этим замечанием Со Дэ-сука и добавить, что в документах посольства нигде нет упоминаний о планах насильственного выступления против Ким Ир Сена. За исключением Ли Пхиль-гю, который упоминал о принципиальной возможности «насильственного переворота», все оппозиционеры говорили о мирных и законных путях достижения своих целей. Информаторы «Лим Ына» (псевдоним Хо Ун-бэ) тоже отмечали, что было бы лучше, если бы в 1956 г. оппозиция решила применить силу против Ким Ир Сена. Сам Хо Ун-бэ не без некоторого сожаления отмечал, что оппозиция не планировала никаких силовых акций, причем из текста его книги ясно, что он сам или его информаторы считали такие силовые акции, в принципе, осуществимыми. Однако интервью с северокорейскими эмигрантами, которые являлись основным источником книги Хо Ун-бэ, проходили в конце 1970-х гг., и представляется вероятным, что за давностью собеседники Хо Ун-бэ просто выдавали желаемое за действительное. Скорее всего, Со Дэ-сук прав: даже если яньаньская фракция в более ранний период и имела достаточное влияние в армии, к 1956 г. это влияние уже было утрачено. В пользу вывода Со Дэ-сука свидетельствует и отсутствие обвинений в подготовке переворота на начальном этапе чисток, то есть сразу после августовского Пленума. Впервые оппозицию обвинили в подготовке мятежа спустя год с лишним — в декабре 1957 г. Публично же эти обвинения этого рода прозвучали еще позднее — на Первой Конференции ТПК, которая состоялась в марте 1958 г.

Не ясно, кого оппозиция хотела видеть на месте нового лидера Северной Кореи. За одним исключением, в разговорах с советскими дипломатами оппозиционеры не упоминали никаких имен. Послухам, ходившим после кризиса (в конце 1956 г. и в 1957 г.), новым Председателем ТПК оппозиция собиралась сделать Чхве Чхан-ика, а пост премьер-министра должен был якобы перейти к Пак Чхан-оку [185]. Такой выбор представляется вполне оправданным, тем более что Пак Чхан-оку на тот момент уже занимал должность вице-премьера, а Чхве Чхан-ик, который являлся лидером всей оппозиционной группы, был идеальным кандидатом на высший партийный пост.

Однако эти предположения основаны на слухах. Единственную информацию о планах оппозиции по этому вопросу можно найти в замечаниях Ли Сан-чжо, посла Северной Кореи в Москве, которые (что немаловажно!) были сделаны им еще до августовских событий. Ли Сан-чжо был тесно связан с оппозицией и годом позже, уже после ее разгрома, бежал в Советский Союз. 9 августа 1956 г., во время встречи с высокопоставленным советским дипломатом, Ли Сан-чжо сообщил, что оппозиция хотела бы видеть Чхве Чхан-ика на посту Председателя ТПК, а Чхве Ён-гон, которого оппозиционеры тогда ошибочно считали своим сторонником, должен был стать главнокомандующим северокорейскими вооруженными силами. Другие имена не назывались [186].