Леонид Млечин - КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы

Пока они будут работать в Венгрии, в Москве сменятся два министра иностранных дел. Летом 1956 года Молотова уберут из МИД, в кабинете министра появится Дмитрий Трофимович Шепилов, обаятельный человек, абсолютно непохожий на своих предшественников. Он единственный министр, который ни разу ни на кого не накричал, с уважением относился к работе дипломатов, не придирался к своим подчиненным.

Но этот благоприятный климат в советском посольстве в Венгрии почувствовать не успели, потому что там началось восстание. А когда Крючков вернулся в Москву, место Шепилова в МИД уже занял Андрей Андреевич Громыко.

Венгерское восстание навсегда запомнилось Крючкову, как и Андропову. Крючков писал об этом в своей книге «Личное дело»: посольство оказалось в осаде, каждая попытка выйти из здания была сопряжена с опасностью. Он вспоминал бессонные ночи, выходы для сбора информации на обезлюдевшие улицы, тайные встречи с верными венгерскими товарищами, порой при весьма небезопасных обстоятельствах…

По мнению Крючкова, причиной всех бед была нерешительность венгерских руководителей, да еще Анастас Микоян совершил ошибку: вытащил на политическую арену Имре Надя — «роковую фигуру»… Крючков и через много десятилетий после подавления венгерского восстания танками был уверен, что все было сделано правильно.

За работу в боевых условиях, по представлению посла, Крючков получил орден Трудового Красного Знамени. Андропов уехал в Москву в 1957 году. А Крючков остался в посольстве. Но Юрий Владимирович не забыл подающего надежды сотрудника.

Через два года он, освоившись и пустив корни на Старой площади, пригласил Крючкова к себе: ему было приготовлено место референта в секторе Венгрии и Румынии отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран.

Переход из МИД в ЦК был неплохим началом для карьеры. Но еще никто не подозревал, насколько блистательной будет эта карьера.

Крючков проработал с Андроповым больше четверти века, и Юрий Владимирович в нем не разочаровался. Андропов нуждался в разных людях. Но на примере Чебрикова и Крючкова можно попытаться понять, какие качества он ценил более всего. Общим у Крючкова и Чебрикова были исполнительность и преданность. В окружение Андропова входили более сильные фигуры, более яркие интеллектуалы. Но на первые роли он выдвигал именно Чебрикова и Крючкова.

В 1963 году Крючков стал заведующим сектором, а в 1965-м поднялся еще на одну ступеньку и, наконец, занял ту должность, к которой он более всего был расположен, — стал помощником секретаря ЦК Андропова.

Уходя со Старой площади на Лубянку, Андропов забрал с собой свой личный аппарат. Крючков сначала получил прежнюю должность помощника, но в том же, 1967 году стал начальником секретариата председателя КГБ.

Его кабинет находился прямо напротив председательского, приемная у них была общая. Крючков всегда был под рукой, готовый дать справку, напомнить, выполнить любое указание, проследить за движением бумаг, старательный, надежный, услужливый и безотказный исполнитель.

В КГБ Владимир Александрович Крючков проработал 24 года и 3 месяца. Из органов госбезопасности, между прочим, Крючкова уволили не после августовского путча 1991-го, когда его сняли с должности председателя КГБ и арестовали, а 4 октября 1994 года.

Летом 1971 года Андропов перевел Крючкова в разведку первым заместителем начальника Первого главного управления. Это был переход на большую самостоятельную работу, шаг к еще большим должностям. Но переходить в разведку Крючкову было трудно. Он вспоминал, как ему было «не по себе от мысли, что работать придется на некотором удалении» от Андропова. Крючков боготворил начальника, знал наизусть его стихи.

К тому времени они трудились вместе семнадцать лет. Крючков привык к роли первого помощника, а тут предстояло самому принимать решения. Но Владимир Александрович нашел выход. Его сотрудники быстро заметили, что он по каждой мелочи советовался с Андроповым. Крючков по характеру, образу мышления и поведения так и остался помощником.

Тогдашнего начальника разведки Александра Михайловича Сахаровского, опытного профессионала, руководство комитета хотело поменять на более молодого человека. Семичастный прочил на эту должность Леонида Митрофановича Замятина, в то время работавшего в министерстве иностранных дел (потом он стал генеральным директором ТАСС, заведующим отделом ЦК). Семичастный даже обговорил это назначение с Брежневым, и Замятина кое-кто из членов политбюро успел поздравить с новым креслом.

Но Семичастного поменяли на Андропова, и вопрос о смене начальника разведки отложили на несколько лет.

Начало службы Крючкова в разведке совпало с печальными для КГБ событиями. Едва он перебрался в новый кабинет, теперь уже страшно далекий от андроповского (разведка переехала из здания на Лубянке в только что отстроенный комплекс в Ясеневе на юго-западе Москвы), как в Англии произошел невиданный провал.

В первых числах сентября 1971 года к англичанам ушел офицер лондонской резидентуры советской разведки Олег Лялин. Это стало для англичан желанным поводом. Они давно выражали неудовольствие раздутыми штатами советских представительств в Лондоне.

Советских дипломатов в Англии было много больше, чем английских в Москве. Англичане справедливо подозревали, что настоящих дипломатов среди них немного. И верно — резидентуры КГБ и ГРУ, военной разведки, разрослись в немалой степени за счет людей, желавших пожить в прекрасном городе Лондоне.

Генерал Виктор Георгиевич Буданов в 1971 году находился в Лондоне в своей первой загранкомандировке. Он рассказал:

— После перехода Лялина на их сторону мы знали: что-то последует, но никогда не думали, что против нас будет предпринята акция таких масштабов. В истории разведки такого не было. А меня отправили из Англии еще до официального объявления о высылке.

— Вы работали непосредственно с Лялиным?

— Не в этом дело. Беда состояла в том, что Лялин знал больше, чем хотелось бы, о моей работе. А работа у меня шла интересная. Не зря англичане меня и по сей день к себе не пускают…

— И вы взяли и уехали?

— Не я уехал, а меня отправили наши товарищи. Третьего сентября исчез Лялин. А одиннадцатого сентября я уплыл на теплоходе «Эстония». Погода была штормовая.

— А вы чувствовали особый интерес со стороны англичан? За вами следили больше обычного?

— Меня без внимания не оставляли. Бывали случаи, когда в слежке участвовали одновременно до девяти машин британской контрразведки, и мы имели возможность выявить все девять. Я работал в посольстве, но у меня не было дипломатического прикрытия, потому что в 1969 году англичане уже ограничили наш дипломатический состав, и я поехал не с дипломатическим, а со служебным паспортом. Так что был уязвим для местной контрразведки.