Леонид Гурченко - Геракл - праотец славян, или Невероятная история русского народа

Поэтому о неполноте сообщений летописей о «призвании», кстати, можно упомянуть выражение о неполноте математика XX в. Геделя: «Если высказывание неполно, оно верно, если высказывание полно, оно неверно».

С этой точки зрения представляют особый интерес ранее уже приведенные слова Эйнхарда, автора «Жизни Карла Великого», о том, кого франки в первой половине IX в. называли норманнами. «Даны, пишет Эйнхард, называемые норманнами, поскольку как и Свеоны, владеют северным побережьем (Балтийского моря. — Л. Г.) и всеми его островами» (перевод этого предложения наш. — Л. Г.). Далее: «Последняя война была начата против норманнов, называемых данами». И так по всему тексту: норманны = датчане (Эйнхард,2005. С. 79, 83). Примерно через сто с лишним лет, во второй половине X в., епископ Лиутпранд, дважды побывавший в Константинополе в составе посольства, и занимавший кафедру в североитальянском Кремоне, принадлежавшим франкам, говоря о русах, определяет их так же, как Эйнхард датчан, — норманнами. «На севере от Константинополя, сообщает он, живут угры, печенеги, хазары, руссы, которых мы (то есть франки. — Л.Г.) иначе называем норманнами, и булгары, ближайшие соседи». В другом месте, говоря о нападении на Константинополь руси Игоря (в 941 году. — Л. Г.), он отмечает: «Это есть северный народ, который греки по наружному качеству называют руссами (от греч. rousia — лат. rubor, rubeo, «красный цвет» — русы одевались в красное, у них были также красные щиты и знамена. — Л. Г.), а мы по положению их страны норманнами» (Иловайский, 2004. С. 47).

Заметим, что в походе Игоря на Константинополь в 941 г. в его войске варяги не упомянуты. И только вернувшись после неудачного похода на греков, желая отомстить за себя, он «посла по варяги многи за море», призывая их на греков, нанял он и печенегов. В перечне племен в составе войска Игоря в 944 году, при повторном походе на греков, русь отделена от нанятых варягов. «Игорь же собрал воинов многих, — читаем в ПВЛ, — варягов, русь, и полян, и словен (новгородских. — Л. Г), и кривичей, и тиверцев и нанял печенегов». Как только мысль о варягах-наемниках, которые отделены от руси в составе войска Игоря, ясно высказана, тут же возникает вопрос о составе племен в войске Олега в 907 году: каких варягов Олег взял в поход на греков и почему в составе войска не упомянута русь? «Пошел Олег на греков, и взял множество варягов, и словен, и чуди, и кривичей, и мерян, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев». В этом перечне варягов нельзя назвать наемниками, и рядом с ними не русь, как в походе Игоря, а словене. Решающее значение здесь имеет сообщение летописца о вокняжении Олега в Киеве: «И беша у него варязи и словене, и прочии прозъвашася русию». Значит в перечне племен в войске Олега варяги и словене — это русь, поэтому русь и отсутствует в перечне. А варяги — не наемники, а дружины, пришедшие с «призванными» князьями «из-за моря». И когда в войске Игоря появились варяги-наемники, они были названы отдельно от руси. При этом русь не названа в числе наемников. У нее предполагается иной статус, русь входила в состав местного населения и говорила по-славянски, в договорах с греками клялась богами прибалтийских славян — Перуном и Волосом (Велесом), а князей своих именовала также титулами прибалтийских славян — «великими» или «светлыми князьями».

Обратим внимание теперь на перечень варягов в ПВЛ: «Свей, Урмане, Гъти, Русь, Агляне…» — это начало перечня неоднозначно для всех списков Летописи: гъти (готы, жители о. Готланд) отсутствуют в первичном варианте — Радзивиловской и Московской Академической летописях, имеющих общий протограф, они также отсутствуют в Лаврентьевской летописи. Готы появляются в Троицкой, Хлебниковской, Софийской 1-й, Ипатьевской летописях (Шахматов, 1916. С. 4. Примечание к с. 4–7). Теперь, если запишем начало перечня в соответствии с первичным вариантом: «Свей, Урмане, Русь, Агляне…», — то «Русь» окажется в соседстве с «Урманами» — норманнами-датчанами, что будет соответствовать исторической реальности того времени, когда прибалтийские славяне были соседями датчан. В то же время «агляне» — это, по замечанию историка А.Г. Кузьмина, — англы, жившие на южном побережье Ютландского полуострова. Кроме того, важно иметь в виду и сообщение Титмара Мерзебургского о датчанах в Киевской земле, которую он посетил в 1018 г. во время борьбы Ярослава со Святополком за Киевский престол (Титмар пришел вместе с войсками польского короля Болеслава, союзника Святополка). Как видно из отрывка о Киевской земле, наконец-то «приведенного в разум» современным переводом А. В. Назаренко — теперь вместо Киевской земли, населенной «беглыми рабами» и «проворными данами», мы имеем сведения о том, что «Киеву, как и всему тому краю, силами спасающихся бегством в город рабов» (от нападения кочевников) — крестьян окрестных сел — «а более всего силами стремительных датчан, удавалось противостоять весьма разрушительным набегам печенегов, а также побеждать другие народы» (Назаренко, 1993. С. 143; VIII 32).

Таким образом, в этих сведениях Титмара мы имеем полную аналогию норманнам Эйнхарда, ал-Урдман’ам Масуди и русам-норманнам Лиутпранда: это датчане. Они несут постоянную военную службу в Киевской земле, вместе с местным населением противостоят набегам печенегов и совершают дальние походы, побеждая другие народы.

Конечно, эта картина варяго-русского мира с неопределенными фигурами норманнов-датчан явно требует привести рассуждение Лейбница, которым мы воспользовались выше: касаясь версии о варяжском, а с его точки зрения— датском происхождении Рюрика (добавим от себя, территориально, не этнически) — Лейбниц полагал, что Рюрик прибыл в Новгород не из Скандинавии, а из Вагрии — области, где «расположен Любек, который считался в старину за принадлежащий славянам… Ваг-ры, Оботриты, то есть обитатели окрестностей Любека в Мекленбургии, а также в Люнебурге, были все славяне» (Мыльников, 1999. С. 153).

Казалось бы, нет ничего проще в таком случае присоединиться к убедительному, казалось бы, мнению, что основателем династии Рюриковичей является маркграф Фрисландии, входившей в состав Франкской империи, Рорик Ютландский, владелец небольшого графства Рустринген. Но дело в том, что ученые мнения на этот счет представляют мнимую убедительность. По сведениям франкских источников, Рорик родился около 800 г. (Цветков. Кн.1, 2003. С. 354–359), значит, в 862 г., в год его «призвания» на Русь, ему было не менее 62 лет, а через 15 лет, по справедливому предположению историка XVIII в. Щербатова, в 877 г., у Рорика родился сын Игорь, которого он перед своей смертью в 879 г., отдал на руки Олегу, ибо тот был «детеск вельми» (ПВЛ). В таком случае Игорь родился, когда Рорику было 77 лет, что само по себе невероятно, тем более, что по франкским источникам он умер бездетным не позже 879 г., хотя ничто не мешает считать эту примерную дату простым совпадением с датой смерти Рюрика Новгородского.