Дэвид Рол - Генезис цивилизации. Откуда мы произошли...

Единственное исключение из этого правила — сфера археологии, где еще трудятся специалисты, сохранившие дух первооткрывательства, однако и здесь, в самой экзотической из академических дисциплин, преобладает тенденция к упорядоченности и академической рутине. Один широко известный археолог, ведущий раскопки в Египте, дал мне ясно почувствовать это, когда я побывал на «его раскопе». О, он знал «свой раскоп» как свои пять пальцев. Никто другой был не вправе рассуждать о «его раскопе» и вообще хоть как-то упоминать о нем, ибо только он, этот ученый, знает его во всех подробностях (правда, материалы этих исследований так до сих пор и не опубликованы). Он как бы приватизировал свой раскоп, но пока что не готов обсуждать раскопы других археологов, — в конце концов, просто потому, что только они имеют право комментировать свои находки и материалы. Столь жесткий и странный этикет ясно показывает уровень специализации и кастовой узости мышления, господствующие в наши дни на ниве исследований культур древнего мира. Очень жаль, что опытнейшие археологи не желают признать, что именно этот консервативный подход к истории, скованный всевозможными ограничениями, продиктованными осторожностью и специализацией, и является главной причиной медленного развития (как в финансовом, так и в интеллектуальном отношении) этой дисциплины.

Итак, я уже процитировал ключевой фрагмент из Книги Бытия, который относит страну Эдем к истокам четырех рек, из которых сегодня с полной уверенностью можно назвать лишь две. Как мы уже убедились, предпринималось немало попыток идентификации остальных рек Эдема, но ни одна из них не была ни удачной, ни убедительной. Между тем нам хотелось бы установить точные координаты земного рая, поместив эти две реки в гористом районе западного Ирака. Но прежде давайте выясним, что же означает само слово «Эдем».

В клинописных текстах встречается древнемесопотамское слово edin (эдин) (на шумерском) или edinu (на аккадском), впервые появляющееся в предании, повествующем о войне между месопотамскими городами-государствами Лагаш и Умма. Из контекста следует, что эдин — это открытая равнина, расположенная между двумя враждующими городами, своего рода пустырь или невозделанная земля, целина. На этом основании ученые высказали предположение, что эдин означает «открытое пространство» или «невозделанная земля [целина]», приблизившись тем самым к этимологическим истокам библейского Эдема. Кроме того, слово «эдин» встречается в крупном памятнике шумерского эпоса, известном под названием «Энмеркар и владыка Аратты», но об этом — немного позже.

Другая точка зрения сводится к тому, что слово «Эдем» происходит от древнееврейского глагольного корня adhan (ад[х]ан), означающего «испытывать наслаждение». Таким образом, при таком прочтении Эдем может означать «место блаженства [наслаждения]».

Все это не лишено интереса для нашего исследования. Но даже если выявление древнейших этимологических истоков слова «Эдем» и способно вписать библейское предание в координаты истории, это еще не является доказательством того, что такое место действительно существовало. Нам необходимо непременно найти реальную географическую точку, лежащую в самом сердце до-Потопного предания, донесенному до нас Книгой Бытия.

Как я уже сказал, моя концепция заключается в том, чтобы попытаться свободно и непредвзято подойти ко всем без исключения источникам, имеющимся в нашем распоряжении, даже если некоторые из них представляются на первый взгляд более чем недостоверными. Эта заведомо позитивная оценка источников всегда была отличительной чертой моего modus operandi [60] Принцип действия, подход к работе (лат.). применительно к историческим проблемам. Мне просто не хотелось бы отвергать какой-либо традиционный исторический источник, предварительно не разобравшись, а что же он, собственно, заключает в себе. Этот же подход я использую и применительно к идеям других ученых — особенно тех «любителей-самоучек», занимающихся историей и хронологией, которые просто по определению не скованы никакими академическими условностями и формальностями. И именно потому, что я всегда пользовался репутацией человека, готового выслушать всех и вся, у меня с годами собралась целая библиотека отдельных публикаций и объемистых книг, присланных мне этими непризнанными исследователями. В них изложены самые разные идеи, в том числе и такие, которые могли быть занесены только с другой планеты; однако встречается немало вполне здравых мыслей, заслуживающих дальнейшей проработки.

Одна из таких теоретических концепций поступила ко мне в октябре 1987 г. Ее прислал мне Дерек Шелли-Пирс, член Института по изучению междисциплинарных наук — британской благотворительной образовательной организации, директором которой я одно время работал. Дерек увидел короткую статью под названием «Настоящий Эдем найден», опубликованную в «Новостях раскопок» («Информационный бюллетень книжного клуба любителей древней и средневековой истории», издаваемый в Великобритании), и заказал для меня расширенный вариант этой статьи непосредственно у автора. Ее-то он и прислал мне.

На конверте из голубой бумаги красовалось название «Р.А.Уолкер. «Земля Эдем». Внутри меня ждали двадцать семь страниц машинописи и карта. Когда я впервые ознакомился с этой работой в 1987 г., меня просто поразило, какой странный ум мог собрать воедино столь разные, казалось бы, вещи. Так, многие из идей автора основаны на банальной «игре в имена» — сопоставлении топонимов восточной Анатолии с именами богов, заимствованными из пантеона древних греков. Уолкер утверждал, что вполне возможно проследить развитие мифологии и религии древних греков, продвигаясь вспять, в глубь веков, и приближаясь к тому региону, который ученые издавна считали прародиной всех индоевропейских народов. Этой прародиной был Кавказ. В частности, Уолкер уделил особое внимание региону, традиционно называемому Арменией. Попутно Уолкер излагает захватывающие идеи о местонахождении библейского Эдема, используя все ту же «игру в имена».

И хотя я уже обладал определенными познаниями, и лингвистические и фонетические аргументы автора не поставили меня в тупик, основной тезис Уолкера меня, признаться, заинтриговал. Но в то время я только начинал работу над своей диссертацией на кафедре древней истории и египтологии в Юниверзити Колледж в Лондоне, и у меня просто не было времени углубиться в работу Уолкера. Однако я всегда хотел лично пообщаться со столь неординарно мыслящим ученым, но вскоре, в 1989 г., узнал, что Реджиналд Артур Уолкер скончался.