Даниэль Елисеев - История Японии. Между Китаем и Тихим океаном

В этой трансформации роль, которую не всегда легко разглядеть сегодня, играла, желая того или нет, пресса. Большие газеты, возникшие под патронажем правительства, идеи которого они должны были распространять, лишились официальной финансовой поддержки с 1874 г., то есть после глубокого кризиса, вызванного упразднением системы хан (ленов) и класса самураев. Им надо было искать частную поддержку, которую они находили тем проще, что некоторые группы особо желали оказывать влияние на общественное мнение. Так японская национальная большая пресса мало-помалу превратила прежних японских подданных в современных граждан-избирателей; но попутно некоторые из газет очень активно подыгрывали экстремистским группировкам и способствовали, сознательно или нет, милитаризации всего общества.

«Революция» — слово произнесено, и при подобном ходе событий как будто трудно отказаться его использовать. И однако этот термин непригоден постольку, поскольку он применяется к насильственным переворотам. В Японии, конечно, было насилие, как в этот период, так и в другие, но бескровное или почти бескровное. К реальным факторам, изменившим очень своеобразную ситуацию эпохи Эдо, принадлежал прежде всего нажим со стороны иностранных государств, которым удалось вызвать крах старинной системы закрытости страны; в результате Япония, привыкнув за двести пятьдесят лет к своим психическим и юридическим стенам, внезапно превратилась в нечто вроде огромного открытого порта. Вторым фактором было осознание — прежде всего жителями Западной Японии, которые чаще видели проходящие иностранные корабли и выходцев из чужих стран, — бесспорного технического отставания страны, которое надо было наверстать в самом срочном порядке, чтобы не впасть в полную зависимость от внешних сил. Тем, кого мучило это понимание, казалось также, что материальная модернизация не произойдет без глубокого изменения японских институтов.

Особа и власть императора, единые в своей сущности, представлялись более соответствующими политическим концепциям развитых стран, чем сёгунская система, основанная на переплетении очень личных отношений феодального типа. Совокупность этих фактов и стремлений — открыть страну, провести необходимую модернизацию на всех уровнях и прежде всего построить централизованное и сильное государство — и породила «реставрацию Мэйдзи» ( Мэйдзи иссин ).

Исследования об этой эпохе перемен в Японии в последнее время значительно изменили представление о ней, как свидетельствует очень представительная (более ста выступлений) конференция, состоявшаяся в Гарварде в мае 1994 г. Ее основная идея состояла в следующем: не надо считать, что эту реставрацию целиком патронировало государство, ее надо рассматривать как нечто вроде огромной стройплощадки, где только отдельные проекты пользуются государственным обеспечением; во всяком случае, новое государство не имело средств для финансирования всего, даже если бы хотело этого, и приоритеты у него не обязательно были те, какие сами собой разумеются по нашим сегодняшним представлениям.

Например, в ту эпоху правители Японии не считали нужным особо заниматься бедственным положением самураев и тем более ремесленников, вынужденных резко менять свое занятие либо обреченных на безработицу. Будущее, вопреки всему, подтвердило правоту реформаторов, пусть даже судьбы многих отдельных людей сложились трагично. Правительственная команда впервые с эпохи Нара, то есть за тысячу лет, но претендуя гораздо на большее, чем когда-либо, было одержимо идеей вписать страну в мировую систему. А ведь великим соседом теперь была уже не только Китайская империя, но и весь обширный Запад и даже весь мир. Намеченные цели определялись — об этом не говорилось вслух, но это было совершенно отчетливо заметно, — на основе макроэкономического и макрополитического представления о проблемах; зародыш такого подхода появился уже с появлением нового режима, возникновению которого так способствовала Великобритания, сохранив при этом союз с прежними группами даймё , которые передали власть императору.

Действуя в этом духе, японцы в 1871 г. приняли участие во Всемирной выставке в Сан-Франциско, в то время как правительство основало Технологический институт ( Кобу гакко ), несколько позже, с 1876 г., ставший также школой изящных искусств. Этот круговорот всемирных выставок сыграл первостепенную роль в изменении менталитетов, во всяком случае, у части интеллектуалов, связанных с властью. Первый шок произошел в Париже. Японцы приняли участие во Всемирной выставке 1867 г. и вернулись обескураженными. Возникли неожиданные трудности, потому что французские организаторы не поняли смысла изделий и предметов с архипелага и не разобрались также, в чем состояла их ценность, а потому расположили их по своему разумению, на взгляд японцев — совершенно несообразно. Положительной стороной этого инцидента, едва не вылившегося в политическую катастрофу, было то, что он подтолкнул японцев сравнить себя с другими, задуматься о своих предпочтениях, своем образе действий и вообще о своих установках. И когда они в 1871 г. готовились к Всемирной выставке в Вене, они начали с того, что издали исключительный перечень национальных богатств, исходя при его составлении из того, что тогда, в конце XIX в., означало «японское»; так родились «теории о японцах» ( нихондзин рон ), упомянутые нами в предисловии и все еще живучие сто двадцать лет спустя, даже если сегодня необходимо объяснять, что такой тип восприятия политически некорректен и больше не имеет права на существование. В рамках этого движения в 1890 г. также был создан роскошный журнал [10] «Кокка», ныне периодическое издание но истории искусства, на который постоянно ссылаются. , чтобы содействовать практическим попыткам вести теоретические изыскания и вдохнуть дух научной критичности в дисциплины, традиционно признающие лишь единственный установленный порядок, будь он политическим или интеллектуальным, китайским или японским.

После этого едва прошло два года, как в 1873 г. у японцев, которых увидели на Всемирной выставке в Вене, сердца уже бились в едином ритме со всем миром — в 1873 г. они приняли и григорианский календарь.

Случайно ли в том же году американцы передали Японии острова Огасавара, захваченные ими в 1853 г. под предлогом, что там с 1830 г. поселились гавайцы? Два года спустя, в 1875 г., русские в свою очередь позволили японцам селиться на Курилах. Политика интернационализации, вследствие которой любой акт, имевший целью укрепление власти или престижа, получал мировой резонанс, окупалась: в 1877 г. японцы открыли контору по продаже японских товаров в Нью-Йорке, в следующем году — в Париже.