Анатолий Манаков - Тринадцатый знак

Сегодня уже иначе смотришь на многие вещи, раньше не вызывавшие сомнений. "Реальный социализм" рухнул, но и в других странах свободное предпринимательство еще очень далеко от идеального. Выдержит ли оно глобальную интеграцию мировой экономики? По сути разве один социализм повинен в двух мировых вой-нах, несет ответственность за массовую безработицу, ограбление колоний? И не оказались ли государства свободного рынка более способными к выживанию, потому что противостояло им закостеневшее, не способное к обновлению устройство общества?..

Трудно, очень трудно вырваться из пут настоящего и перейти к предвосхищению грядущего, когда не уверен, что произойдет с тобой и другими даже на следующий день. "Давайте смелее, - слышу голос читателя. - Нечего тушеваться, вы же полковник, хоть и отставной. К тому же, ничем не рискуете и ответственности, как все пророки, не несете".

Заявка уже сделана, отступать некуда, остается только завести свою машину времени и гнать ее со скоростью выше световой. Что ж, попробую...

Будет ли спокойнее душе?

К закату нынешнего века, как мне представляется, не только традиционные государственные, но даже устоявшиеся системы мышления не оправдают себя и вынуждены будут меняться. Трактаты о научных открытиях будут напоминать более поэтические произведения о "черных дырах", ибо сама наука станет походить на фантастику. У марксизма вряд ли увеличатся шансы утвердить научность своего учения, предназначенного служить лишь инструментом социальных изменений без серьезного учета природы человека. Но пусть не радуются и оппоненты марксизма: их победа на ринге далеко не предрешена, и у них тоже все пойдет не так, как хочется. Скорее всего, будущее за теми, кто способен построить не доктрину из новых догм, превратившись в послушников очередного "изма", а просто взять из каждого учения лучшее, что может быть претворено в жизнь, не насилуя при этом все ту же природу человеческую. Именно поэтому, думается, те, кто спорит с марксист-ским анализом капитализма, будут впустую тратить время, ставя своей целью на этой основе воздвигнуть еще одну "антиутопическую" доктрину.

Немало опасностей поджидает нас, и одна из них состоит в том, что идеологический арсенал антитоталитаризма может пополниться тенденциями как раз противоположного свойства. Отвергая концепцию классовой борьбы и эксплуатации, чистой расы и вождя, пропонентны свободы и демократии способны легко перейти рубеж и стать ярыми сторонниками новых догм о государственности, которые исключали бы признания права на существование других воззрений, кроме их собственных. Такая метаморфоза демократии и авторитарности реальна и в рамках отдельного государства, и в межгосударственных отношениях, когда насилие против инакомыслящих приведет к возникновению планетарного тоталитаризма. Все известные нам учения христианства, марксизма, анархизма исходят из положения, будто стоит только физически избавиться от враждебных элементов, и сразу решатся все проблемы бытия. Но жизнь диктовала и будет диктовать свои законы, она слишком сложна и требует непростых решений, свободных от абсолютизации чего-то одного.

Вместе с ростом "среднего класса" социальные различия будут терять свою остроту и определяться в решающей степени лишь информированностью. Самые информированные еще не обязательно должны быть самыми богатыми, ибо безвозвратно прошли времена, когда господствующие в обществе идеи исходили от главенствующего в нем класса. У правителей привлекательные идеи вряд ли появятся, общечеловеческая культура есть и будет достоянием большинства, хотя и не все захотят ею пользоваться, трактуя культуру в самом широком смысле слова.

Интеллектуалы будущего не обойдутся без знаний новейших достижений естественных наук, сами научные открытия станут темой для писателей, философов, поэтов и психологов, от которых можно ожидать оригинальных наблюдений о молекулярной биологии, астрофизике, термодинамике, генной инженерии. Их будут беспокоить не только старые, но и новые вопросы бытия, например, такие: можно ли применить в социальной практике теорию систем из физики и термодинамики, теорию катастроф и эволюцию природы, да и сам факт отсутствия в нашем мозге главного, доминирующего центра. Судя по всему, даже государства пойдут по пути дальнейшей децентрализации, вытесняя федеральную власть из ее традиционной вотчины.

Отношения между обществом и государством будут кардинально меняться не столько под влиянием наших устремлений, сколько из-за неспособности власти доминировать над ними. У политиков, провозглашающих себя защитниками всего рода человеческого, шансов на успех станет не больше, расширятся лишь возможности для более тесного партнерства и сотрудничества у корпораций, банков и правительств, что не исключит их взаимного соперничества, недоверия и отчуждения. Чем ближе к порогу третьего тысячелетия, тем все важнее становится для людей не социально-политическая структура государства, в котором они живут, а вещи самые конкретные, обыденные: есть ли у них интересная работа, доступны ли не только материальные, но и духовные ценности, делающие бытие более содержательным. Суждено нам привыкать также и к тому, что демократия - это процесс потенциально открытый для добра и зла, зависящий от нас самих, но одновременно рискованный и очень трудно контролируемый, чтобы не обратиться в свою противоположность.

Повторится ли черная эпоха средневековья или возникнет нечто схожее с ней? Если иметь в виду государственные деспотизм и своеволие, упадок нравственных ценностей, морали и веры, видимость материального благополучия и разрушения природной среды обитания, то симптомы нынешней и той эпохи весьма схожи. Интеллектуальная инквизиция не утихает, ей органически необходимо пребывать в состоянии политического раздражения, демонстрировать публично, любой ценой свои страсти, драматизм положения, а поэтому провоцировать сложность и многоплановость "малых сцен", деформировать до неузнаваемости реальность, представляя ее в виде силового поля высокого напряжения.

От происходящего на глазах и вероятности нарушения спокойствия в любой момент душе нашей легче не становится. Мы продолжим накопление негативных знаний, будем воздавать культ искусственному интеллекту и информатизации, станем свидетелями ломки идеи прогресса, концепции творчества, в том числе художественного, потери семантического значения знаков, перехода от диалектики к постаналитике. В памяти нашей зачастят провалы, недавнее прошлое (сегодня еще настоящее!) будет по привычке подвергаться остракизму, далекое прошлое - произвольному обращению, но вот одни и те же явления и события мы уже станем рассматривать в более широкой перспективе, вместо одной, как прежде, и новым может оказаться принцип отрицания нового, как такового...