Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

В самом деле, мало сказать, что Себастьян был опечален: уже год, как он жил в вечном страхе облав и погромов, организовывал свое существование сообразно постоянным слухам о скорой депортации, особенно тогда, в июле 1942 г.; каждая неделя приносила ему ужасные новости — то об усеянных трупами дорогах Бессарабии и Буковины, то о той или другой бухарестской еврейской семье, которую забрали прямо ночью из постелей. Так, он писал в своем «Дневнике» 23 июля 1942 г.: «Я узнал уже некоторое время назад (просто не записал здесь — неужели это утрачивает для меня значение?) — что Мирча Элиаде сейчас в Бухаресте. Само собой разумеется, он со мной не встречался, вообще не подавал признаков жизни». Заметим кстати, что телефон в это время уже существовал; даже если Элиаде не имел возможности встретиться с Себастьяном, он на худой конец мог бы поинтересоваться судьбой своего друга по телефону. «Когда-то я бы счел это отвратительным, более того, невозможным, абсурдным, — продолжает Себастьян. — А сейчас — нахожу естественным. В самом деле, я ничего, абсолютно ничего не мог бы ни сказать ему, ни попросить у него» [671] Sebastian M. Journal, op. cit. P. 439-440. . Добавим, наконец, что не видно никаких причин, по которым немцы или румыны могли бы подозревать Элиаде до такой степени, чтобы установить за ним слежку: ведь в это время писатель выказывал себя преданным сторонником режима Антонеску. В целом вся эта история о слежке производит впечатление позднейшей выдумки.

Конечно, и сам Себастьян не был бы введен в заблуждение подобными сказками — он-то был полностью в курсе дел своего прежнего друга. Его замечания на сей счет лишний раз доказывают абсолютную достоверность его дневников. 12 февраля 1941 г. у Себастьяна состоялся разговор с Ниной Элиаде, бывшей в Бухаресте проездом. После этого он записал в дневнике, что Мирча в Португалии занимает должность атташе по печати первого класса с окладом 12 500 эскудо. 27 мая 1942 г. Себастьян даже зафиксировал слухи о грядущем назначении Элиаде в румынское посольство в Италии. Как мы уже знаем из архивных документов, именно таково было желание историка. Себастьян не ошибался и тогда, когда под той же датой (27 мая) оценил политическую ориентацию Элиаде как «более легионерскую, чем когда бы то ни было». «Он пользуется «новым порядком» — живет как магнат, в райских условиях, в мире, в роскоши и комфорте — о такой жизни можно только мечтать; а я здесь влачу жалкое существование заключенного», — писал Себастьян с горечью [672] Ibid. P. 432. .

Чтобы попасть в Бухарест, Элиаде сначала отправился прямым авиарейсом из Лиссабона в Берлин, откуда уже добрался до румынской столицы на поезде. Вот еще одна запись в его дневнике, также датированная июлем 1942 г.: «Пребывание проездом в Берлине оставило неприятный осадок». Люди на улицах показались ему «озабоченными». А главное, «все сотрудники румынского посольства, с которыми я смог переговорить, — англофилы», — переживал он. Понятно, что этот визит никак не способствовал укреплению его духа. Румынское посольство в Германии действительно выделялось из всех посольств этой страны в Европе относительно достойным поведением в годы Второй мировой войны. Причина заключалась в личности генерального консула Константина Караджа. С марта 1941 г. он непрерывно обращался к руководству своего министерства, стремясь улучшить положение оказавшихся в Германии румынских евреев. Карадж указывал при этом, что к венгерским евреям немцы относятся гораздо лучше; тем самым наносилось оскорбление чести и достоинству Румынии. В частности, ему удалось добиться от маршала Антонеску, чтобы в паспортах этих людей немецкие чиновники не ставили печать «еврей»; должна была быть проставлена лишь специальная отметка румынскими чиновниками. В течение всего 1943 г. Карадж выступал с различными инициативами, направленными на обеспечение льгот для румынских евреев. Иногда его действия были успешными. Именно по его настоянию министр иностранных дел Михай Антонеску в конце концов в декабре 1943 г. перешел к менее жесткой политике по отношению к евреям, жившим за пределами Румынии. Текст соответствующего решения (который, однако, начинался со слов: «Еврейский вопрос, один из самых сложных для Румынии...») имел непосредственное отношение к Элиаде: там содержалось 8 пунктов инструкции, которую следовало соблюдать дипломатическим работникам, отвечавшим за пропаганду за рубежом [673] По поводу позиции консула К. Караджа см.: loanid R. The Holocaust in Romania. P. 250-270. .

По окончании проведенного в Бухаресте отпуска, возвращаясь в Лиссабон, историк снова сделал остановку в Берлине. Именно тогда, в начале августа 1942 г., он впервые встретился в Далеме с Карлом Шмиттом (см. главу II настоящей работы). Затем они недолгое время (в течение сентября того же года) обменивались письмами. Немецкий философ поблагодарил Элиаде за присылку двух номеров журнала «Залмоксис». Обмен корреспонденцией происходил через Румынский институт в Германии (Rumänisches Institut Deutschland), бывший Румынский культурный институт, расположенный в Берлине по адресу: улица Шарлоттенбург, 9. Мы не зря упоминаем это обстоятельство: оно свидетельствует о наилучших отношениях Элиаде с руководством этого исключительно пронацистского учреждения, целью которого было укрепление дружбы между Румынией и «Германией Адольфа Гитлера» [674] Эта информация приводится в статье Illustrierte Zeitung Leipzig от 18.9.1941, посвященной деятельности Rumänisches Institut Deutschland. Относительно переписки Элиаде и Шмитта через названный институт см.: Bundesarchiv Berlin письма от 28.8.1942 (№ 355, В 1); от 1.9.1942 (№ 357, В 1) и от 3.9.1942 (№ 374, В 1). . Руководитель института, писатель Секстил Пускарю, в прошлом был видным членом легионерского движения. Известным деятелем этой организации был и заместитель Пускарю Григоре Манойлеску, до войны (в 1936 г.) бывший владельцем одного из первых легионерских предприятий, а осенью 1940 г., после прихода Железной гвардии к власти, ставший редактором газеты «Buna Vestire».

От этой должности его освободил сам маршал Антонеску, недовольный радикализмом Манойлеску: в его передовых звучали открытые призывы к убийству [675] Назовем, в частности, статью Manoilescu G. Trop d’élégance! // Buna Vestire , 13 окт. 1940. . Элиаде в своих воспоминаниях упомянул о встрече с Карлом Шмиттом и с гордостью рассказывал, что Эрнст Юнгер обратился к Шмитту с просьбой предоставить ему второй выпуск «Залмоксиса». Как рассказывал Элиаде один из сотрудников Румынского института, Юнгер захватил с собой этот журнал, отправляясь на Восточный фронт [676] Eliade M. Mémoire II. P. 86-87. Впоследствии, в 1960—1972 гг., Элиаде совместно с Юнгером будет издавать в Штутгарте журнал «Антайос». . Остановка Элиаде в Берлине важна и по другой причине. Она произошла в момент интенсивных переговоров, в которых приняли участие: с румынской стороны — маршал Антонеску и его однофамилец министр иностранных дел Румынии, с немецкой стороны — представитель Эйхмана гауптштурмфюрер Рихтер. В ходе переговоров обсуждались последние приготовления к «окончательному решению еврейского вопроса в Румынии» (так писал Эйхман в меморандуме от 26 июля 1942 г.) [677] Цит. по: Hilberg R. Destruction des Juifs d’Europe. P. 683. . В этой связи на 17 августа был намечен визит в Берлин румынского комиссара по еврейскому вопросу Раду Лека. Визит состоялся в намеченный срок. Опять-таки трудно представить, что сотрудники Службы печати румынского представительства в Берлине не участвовали в подготовке и проведении этого мероприятия. Элиаде сообщал, что во время этого пребывания в Берлине снова встречался с коллегами из посольства в Германии. Возможно ли, что, общаясь с ними, историк не пытался ничего выяснить по данному вопросу?