Лоуренс Бергрин - Марко Поло. От Венеции до Ксанаду

«Однако пираты зловредны, — предупреждает Марко, — и знайте, что если эти корсары захватят корабль и не найдут камней и жемчужин, они заставляют купцов выпить некий напиток под названием тамаринд и морской воды, чтобы купцы извергли все, что у них в животах».

Вечнозеленое высокое и раскидистое дерево тамаринд, или индийский финик, можно узнать по изящной, перистой темно-зеленой листве, поникающей к ночи. В ее гуще теряются цветы тамаринда, в которых зарождаются стручки коричневого цвета, длинные, как банан, с едкой мякотью и мягкими семенами. Созревая, стручки наливаются, сочная кислая мякоть становится коричневой или красновато-коричневой, семена твердеют. Тамаринд — основа индийской кухни и медицины, а описанные Марко Поло пираты использовали его как сильное слабительное. Морская вода вызывала у купцов рвоту, и с ней часть проглоченного, те же драгоценности, которые прошли дальше по кишечнику, смешивались с мякотью тамаринда и выходили со стулом.

«Корсары собирают всех купцов, какие есть на борту, и обыскивают их, чтобы найти жемчуг и драгоценные камни, — объясняет Марко с сочувствием и в то же время с отвращением. — И купцы, которых они захватили, неизбежно теряют все». Так или иначе пираты получали свои трофеи и при этом преподносили купцам унизительный урок. «Злокозненные воры», — презрительно отзывается Марко об этих морских бандитах.

Марко намекает, что побывал там, но не настаивает на этом. Его неосторожное обращение с источниками информации становится все заметнее по мере его продвижения по Индии, где он все чаще полагается на сведения из вторых рук. Так или иначе, он вводит Тану в свои «Путешествия», поскольку она укладывается в тему: угроза пиратских нападений для купцов и индийской торговли, в остальном весьма выгодной. Здесь изобилуют перец и благовония, а также клееный холст и хлопок. «Великая торговля совершается здесь, и суда и купцы прибывают сюда во множестве, — уведомляет он публику, — и купцы, которые прибывают сюда на судах, привозят с собой золото, серебро и медь, и много других товаров, необходимых в стране, из которой они извлекают доход и прибыль».

И здесь воды кишели пиратами, заслужившими еще один укор от венецианца: «Многие корсары выходят из этой страны и ходят по морям, причиняя великий вред купцам». Как ни странно, они занимались своим гнусным ремеслом с тайного согласия царя Таны, который получал от них всех захваченных лошадей. «Царь заключил с этими корсарами такое соглашение, что они поклялись отдавать ему всех лошадей, каких захватят». В то же время «весь прочий товар, золото, серебро и драгоценные камни, принадлежит корсарам». Перед лицом подобной коррупции, подрывавшей торговлю по всей Индии, венецианцу остается только грустно заметить:»… это злое деяние и не царственный поступок».

Стремление Марко в море и, в конечном счете, домой погнало его через Индийский океан к острову Сокотра в устье Аденского залива.

Сокотра окружен небольшими островками и выделяется среди них, поднимаясь над морем на массивном коралловом основании. На острове, экосистема которого миллионами лет оставалась в изоляции, обнаружилось множество биологических диковин. Венецианец попал в рай для биологов; около трети местных растений и животных можно было обнаружить здесь и больше нигде: среди уникальных видов был земляной краб, обитавший на высоте более тысячи футов над уровнем моря, редкие птицы и множество экзотических рептилий. Наибольшей известностью из флоры острова пользовалось драконово дерево, драконова кровь которого — в действительности, вязкая древесная смола — применялась для лечения ран. Удивление Марко перед островной флорой и фауной, гигантскими ящерицами и веерообразными драконовыми деревьями, заставило его воскликнуть: «Это самое волшебное место на земле!»

Марко с радостью узнал, что в этом отдаленном, но удачно расположенном местечке развита ловля тунца и китобойный промысел, что польстило его купеческим инстинктам. О китах в Европе знали давно. На протяжении веков это гигантское млекопитающее снабжало жителей Северной Европы мясом, ворванью и зубами. Китовый ус особенно ценился для изготовления орудий ткацкого ремесла, игральных фигурок и колод для рубки мяса. В XI веке заплывавшие далеко от дома арабы обнаружили, что на островах у побережья Англии для строительства используют не дерево, а китовую кость. Китобойный промысел был распространен в Скандинавии и в Ирландии.

Марко объясняет, как арабы ловят китов и каким образом купцы извлекают солидную прибыль от добычи этих животных. Он начинает с описания изготовления наживки из тунца. «Тунец очень жирен, и они режут его на куски и кладут в большие вазы или кувшины, и добавляют соль, делая много рассола, — говорит он. — Когда это сделано, человек, может быть, двенадцать берут малый корабль и, взяв на борт эту рыбу в рассоле или рыбный соленый бульон, выходят в море. Затем какие-нибудь обрезки или тряпки связывают в узел и, вымочив его в жирном рассоле, бросают в воду; и он привязан к малому кораблю веревкой. Затем они поднимут парус и будут ходить целый день в открытом море туда-сюда, и куда они идут, там остается этот жир, как тропа на воде».

Марко изумлялся выносливости кита: «Если случится, что они проходят мимо места, где есть кит, или кит каким-то образом уловит запах тунца, (кит) плывет по следу… на сотню миль» — и его уязвимости. Когда охотники настигнут трудноуловимую добычу и бросят ей «два или три куска тунца», кит, проглотив наживку, «сразу становится пьян, как человек, напившийся вином».

Самые отважные китобои перебирались с судна на скользкую мокрую спину животного и удерживали на ней равновесие.

Один держал «железный кол с зазубриной на конце, так что, воткнув, его нельзя извлечь из-за той зазубрины». При первой возможности один из охотников «воткнет кол в голову кита, а другой ударит по колу деревянной колотушкой и сразу закрепит его в голове кита. Потому что опьяненный кит едва ли чувствует стоящего на нем человека, и тот может делать с ним что хочет».

Охотники, презирая опасность, продолжали привычную охоту. «К верхнему концу кола привязана толстая веревка трехсот саженей длиной, и на каждые пятьдесят саженей веревки привязана бочка. Над этой бочкой укреплен флажок, а на дне противовес, так что бочка не переворачивается, а флажок всегда наверху. Конец веревки привязан к лодке, которую они имеют при себе. Кто-то из них будет в этой лодке, так что, когда кит, чувствуя рану, обращается в бегство, те, что были на нем, чтобы вогнать кол, остаются в воде и плывут к лодке и влезают в нее, затем один из бочонков с флажком сбрасывают в воду, и так через каждые пятьдесят саженей».