Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922)

По полученным из Москвы сведениям, Федор Ильич все еще сидит, и притом в Петербурге, так как Зиновьев не соглашается перевезти его в Москву, где сидят все остальные наши. А Лидия не может поехать в Петербург заботиться о нем, потому что в дополнение к Сергею теперь забрали еще Конкордию Ивановну, и ей приходится заботиться об их двух детях. Владимир тоже сидит, и маленький мой племянник Кранихфельд (студент) тоже, так что оставшимся членам семьи приходится заботиться о пяти заключенных, чего еще ни разу при большевиках у нас не было.

Беспокоит меня очень судьба грузинской партии. Теперь для нее настал критический момент. По полученным нами сведениям, товарищи, оставшиеся в Тифлисе для продолжения работы в пролетариате, настроены очень определенно: борьбу за освобождение Грузии отныне вести на почве, созданной "советизацией" Грузии, то есть ее фактическим присоединением к России: коренным образом отвергают всякую попытку освобождаться путем интервенции Антанты или спекуляции турок, а возлагают надежды на освобождение от большевистской диктатуры вместе с русским народом. Между тем, они опасаются, что Жордания и его правительство пойдут в атмосфере эмиграции по другому пути -- снова заинтересовывать влиятельные круги Антанты в том, чтобы сделать Кавказ базой борьбы против советской России, или в том, чтобы через Грузию она похитила у России бакинскую нефть. Они этого опасаются тем более, что во время пребывания в Грузии в последнее время правительство все надежды возлагало только на Антанту да еще на Мустафу Кемаля, который их, в конце концов, надул после того, как они, поверив в возможность его поддержки против большевиков, преждевременно отступили из Тифлиса, не исчерпав всех сил для обороны и стремясь увести на соединение с турками (в Батум) возможно нетронутую армию (когда же они привели армию в Батум, кемалисты отказались от союза с ними и армию обезоружили). Я тоже боюсь, что Жордания пойдет по этой проторенной дорожке армянских, украинских, кубанских и т. п. пострадавших от большевиков эмигрантских демократических правительств. Но на этом пути они не только скомпрометируют себя и нас перед международным пролетариатом (разумеется, ничего не выиграв, ибо pour les beaux yeux473 грузинской демократии Антанта не изменит общей линии своей политики), но и вызовут кризис в грузинской социал-демократии, где к моменту вторжения большевиков уже созрело сильное недовольство периферии вождями и где, в случае фальшивой ноты в национальной политике, это недовольство даст взрыв. Больше всего я боюсь, чтобы не началась у грузин опереточная игра с инородческими правительствами in partibus infidelium474 вроде Петлюры или с авантюристскими группами вроде Савинкова, раздающими "инородцам" патенты на независимость в будущей России, или, наконец, какое-нибудь кокетничанье с Польшей -- все чтобы найти ход к сердцу Антанты. Было бы очень хорошо, если б Вы "присмотрели" в этом отношении за грузинами и "допросили" их. Их весьма несомненный для меня национализм может теперь сыграть с ними плохую шутку.

Судя по нашим сведениям, большевики не производили в Грузии ни расстрелов, ни арестов и позволили нашим выпускать газету и вести партийную работу. Но уже намечается поворот к политике "осадного положения". Пока начинаются конфликты местных (грузинских) коммунистов с московскими, которые хотят сейчас же вывозить из Грузии запасы сырья. Местные коммунисты протестуют.

Надеюсь, что, прочтя пятый номер, Вы "апологии" рижского мира475 в нем не нашли. Не знаю, патриотическая ли муха укусила в этом случае нашего импрессионистски легкомысленного Щупака, и он серьезно хочет резервировать за собой право объявить после падения большевиков недействительной границу, установленную рижским миром, или он более просто хотел бы говорить "всегда наоборот" большевикам: если б они отказались подписать невыгодный для России мир, кричать караул, а если они согласились подписать, то тоже кричать караул. Боюсь, что кроме желания быть "непримиримым", в его недовольстве этой статьей ничего нет. А что нам надо во что бы то ни стало разбить впечатление, произведенное умниками-эсерами на эстонцев, латышей, литовцев и поляков их заявлениями о недействительности всех договоров, формально обеспечивших их независимость (разумеется, вместе с "маленькими" аннексиями, которые им удалось при этом урвать) -- об этом умник, Щупак не думает. Между тем, что со времени парижского съезда учредильцев476 вся мелкобуржуазная пресса прибалтийских государств усвоила ту точку зрения, что для них большевизм, несмотря на его захватно-революционные стремления, менее опасен, чем русская демократия, которая поставит под вопрос прежние договоры и выставит знамя "единой неделимой". Во время Кронштадтского восстания все почти польские партии стали на ту же точку зрения, откровенно заявляя, что только сохранение большевистского правительства в интересах польской нации. Поэтому уже из тактических соображений необходимо подчеркивать, что социал-демократия не намерена в борьбе за власть в России ausspielen477, подобно кадетам, те мирные договоры, которые большевизм подписал с иностранцами.

Вообще, Щупак своим флюгерством очень огорчает меня.

Как Вам нравится, что и Леви478, и Клара Цеткин, и Ад. Гофман479 уже попали у Зиновьева и Ко в число еретиков?

Привет всем грузинским товарищам. Жму крепко руку.

Ю.Ц.

ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ

27 апреля 1921 г.

Дорогой Павел Борисович!

Вчера только заметил, что при печатании в No 6 "Вестника" Вашего письма выпала отметка: "Окончание следует". Обширные цитаты из первой половины сделаны в здешнем "Голосе России", бедном органе прогрессивного направления.

Выяснилось, что ехать в Париж я не смогу. Дело в том, что, вопреки надеждам врача, бактериологическое исследование обнаружило все-таки у меня туберкулезный процесс (найдены бациллы Коха и т.д.). Ввиду этого придется записаться в сословие инвалидов и недели через две (до того я должен еще здесь лечиться) поехать в санаторию (где-нибудь в Шварцвальде), где должен пробыть месяц или два. Если санатории удастся поднять сопротивляемость моего организма, то, думает врач, затем уже я могу, лечась "на воле", вылечиться, т.е. дождаться зарубцевания.

Теперь вопрос об имеющихся у Вас деньгах стал поэтому насущным. Благодаря тому, что большевики недавно национализировали издателя моих мемуаров480, которому до сих пор позволяли жить и который меня кормил регулярными авансами, я теперь лишился этого дохода: он перестал присылать сюда деньги. Поэтому я остался без ресурсов, взял было переводно-редакционную работу, но боюсь, что в санатории меня заставят не работать. Поэтому попрошу Вас теперь выслать мне эту сумму; она разрешит все затруднения.