Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922)

Что Вы? Что Пав. Бор.? Хорошо ли ему в Sceaux-Robinson?

Чхеидзе я нe дождался. Воображаю, с чем он будет разъезжать по Прибалтике!

Перед самым отъездом повидал только что приехавших Каутских, которые окончательно перебираются в Вену.

Присылайте, пожалуйста, мне газеты. Мой адрес: Martow, Villa Waldeck, St. Blasien.

Жму крепко руку.

Ю.Ц.

ИЗ ПИСЬМА С. Д. ЩУПАКУ

St. Blasien, 8 июня 1921 г.

Дорогой Самуил Давыдович!

Оказывается, из нас двух, по-видимому, настоящий больной Вы, а не я. Вам необходимо обратиться к врачу и серьезно полечиться. Что касается меня, то я здесь откармливаюсь и жарюсь на солнце; чувствую себя хорошо. У врача еще не был, но думаю, что не только субъективно, но и объективно мое здоровье сильно улучшилось за последние 2--3 месяца.

Относительно московских избиений и массовых арестов мы выпустили манифест, который теперь уже должен был появиться в "Populaire" и "People"485. Рассылался он уже без меня, но в "Freiheit" и "Forwarts" я его уже видел. Мы остановились на мысли звать не к митингам протеста, ибо очень боялись, что их окажется так мало, что коммунисты смогут торжествовать, а к сборам пожертвований для выражения сочувствия жертвам большевистского террора. Отчасти это имеет и утилитарную цель, ибо Красные Кресты изнемогают под непосильной тяжестью кормежки сотен заключенных, а потому получение какой-нибудь тысячи франков (по-русски -- 5 млн. рублей) будет громадным подспорьем (мы уже отослали в Москву 3 000 марок). Но, главное, мы рассчитываем, что всякий синдикат и партийная группа не откажется подписать 10--20 франков и можно будет достигнуть, что в течение сравнительно долгого периода постоянно будут вспоминать о "большевистских тюремных ужасах", так что и самим большевикам, может быть, станет неприятно. Митинги, если можно устроить, конечно, тоже не помешают. Но главное -- сборы в рабочей среде и в интеллигенции. На это надо налечь. Обязательно переговорите с Мергеймом, чтобы он устроил, чтобы хоть несколько синдикатов что-нибудь пожертвовало и чтоб это было отмечено в "People"; затем с Лонге и Реноделем, чтобы сделали "коллекту"486 в редакции и среди депутатов и в партийных организациях. Надо говорить и с Лонге, и с Реноделем, чтоб первый не обиделся. Хорошо бы, чтоб и грузины между собой сделали сбор.

А затем нужно использовать в печати громадный материал о гонениях, помещенный уже в No 9. В 10-м появится дальнейший материал. Я постараюсь послать на этих днях статейку в "Populaire", в которой сообщу некоторые имена.

Мои все сидят. Женя, действительно, выпущена, но больною (с воспалением легких, думали сначала, что возвратный тиф); теперь выздоровела. Серг[ей] Осип[ович Цедербаум] с Плесковым и Николаевским голодали 5 дней, пока добились разрешения книг и свиданий.

Как я, однако, предвидел, на этот раз Ленину не удастся надолго продержать большевиков в террористическом настроении, когда нет ни "Антанты", ни Врангеля под рукой. Вы видели в "Воле России" описание первого заседания Московского совета. Там принят наш запрос об избиениях и назначена комиссия для расследования, из которой, конечно, ничего не выйдет. А теперь пришла телеграмма, что на втором заседании Совета наши заставили принять декрет о недопустимости ареста членов Совета без утверждения последнего! Это тоже останется, разумеется, на бумаге, но весьма показательно: очевидно среди самих коммунистов нет на этот раз никакой уверенности в нужности этого башибузукства, и они уже не сдерживаются партийной дисциплиной.

О страшном разложении внутри большевиков -- в связи с голодом, недовольством масс и ленинской политикой возврата к капитализму -- пишут нам много интересного: низы восстают против верхов, верхи разбиваются на враждующие клики. Среди московских большевиков, в отличие от петербургских, народилось "умеренное" течение против массовых арестов и за легализацию нас. Думаю, что развал и раскол большевистской партии уже не за горами. [...]

Живется мне здесь в достаточной степени скучно -- знакомств никаких, а завязывать таковые с табльдотными немцами нет никакой охоты. Книг тоже мало, так что пробиваюсь чтением газет. [...]

Далин уже уехал из Берлина в Прибалтику, так что Раф[аил] Абр[амович Абрамович] один должен, в сущности, вести газету.

Отыскали ли Вас супруги Меринги487, которые на днях с семьей уехали в Париж? В Париж же направляется бежавший из Киева наш молодой член Главного украинского комитета Д. Чижевский (он теперь в Варшаве, откуда мне писал), много работавший на юге. Он тоже "правый", но, судя по всему, "правый" в смысле Вас или Пав[ла] Бор[исовича Аксельрода], а не в смысле Степан Иванычей488, и его пребывание в Париже может быть очень полезно. Он, между прочим, сообщил, что и Семковский, и Астров на свободе. [...]

ИЗ ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДУ

8 июня 1921 г.

Дорогой Павел Борисович!

Я, уезжая из Берлина, затерял Ваш новый адрес и только сегодня получил его вновь. Очень рад, что Вы устроились в дачной местности у своих людей. Хорошо ли Вам там? Как себя чувствуете? Судя по отчетам о Вашем выступлении на собрании в память Плеханова, можно думать, что Вы совсем сносно себя чувствуете.

Я ужe 10 дней в St. Blasien, где устроился в хорошем пансионе. Меня отлично кормят, и я вылеживаю целые дни на солнце. Чувствую, что прибывает сил, кашляю совсем мало, сплю хорошо, так что как будто бы поправляюсь. На днях пойду к здешнему профессору, посмотрю, что он скажет.

Из России, как Вы знаете, скверные новости: полоса гонений не прекращается, просто удивляешься, что партия еще жива и ухитряется себя проявлять. Получил известие, что Семен Юльевич [Семковский] и Исак Сергеевич [Биск] на свободе каким-то чудом. Большевистская охранка не только арестует наших, но и восстановляет приемы царской охранки, чтобы отравить существование арестованных: рассылает по грязным провинциальным тюрьмам, не дает свиданий, избивает и т. д. И при всем том Ленину уже не удается создать "пафос террора" среди своих большевиков. Очевидно, очень уже не подходит это новое изуверское преследование социалистов к моменту, когда он сам с азартом проповедует экономические реформы, намеченные теми же социалистами и означающие отказ от коммунизма. Часть большевиков, и немалая, проявляет недовольство этими бессмысленными репрессиями, что выразилось в решении Московского совета назначить расследование об избиении наших в тюрьме.

А Ленин в экономической области, действительно, зашел далеко. В его последней брошюре489 имеются прямо сногсшибательные места, и можно только пожелать, чтобы с ними ознакомились его европейские ученики. Он не только называет бессмыслицей идею о возможности прямого перехода к социализму от "экономической патриархальщины, дикости и обломовщины", которые характеризуют, по его словам, большую часть России; не только разъясняет, что "капитализм не только зло (по отношению к социализму), но и благо -- по отношению к средневековью", но доходит даже до защиты... спекуляции, доказывая, что всякая торговля есть, в сущности, спекуляция и раз "мы" пришли к выводу о необходимости частной торговли, то надо отменить драконовские законы против спекуляции.