Роман Абинякин - Офицерский корпус Добровольческой армии: Социальный состав, мировоззрение 1917-1920 гг

К середине июня 1-й Ударный отряд под командованием Неженцева закончил подготовку, и начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант А. С. Лукомский разрешил перевод на фронт. Двухбатальонное подразделение численностью свыше 3 тыс. человек прибыло в распоряжение 42-го армейского корпуса. [123] Там же. Ф. 2003- Оп. 2. Д 347. Л. 50.

Следует особо оговориться о нецелесообразности пытаться четко разграничивать здесь понятия «ударные революционные» батальоны (сформированные из волонтеров тыла, нередко штатской молодежи), «частей смерти» из добровольцев-фронтовиков и так называемых «штурмовых» (временных, для выполнения какой-то конкретной боевой задачи). Их различия состояли в уровне подготовки и опытности, но не в назначении и психологическом облике личного состава.

В ходе расширения добровольческого движения и солдаты (причем как одиночные, так и группами до 500 человек), [124] Там же. Д. 348. Лл. 50, 55–57, 100, 101 об., 121, 127, 142. и офицеры [125] Там же. Лл. 66, 70, 77, 86, 90, 132, 291; Д. 350. Л. 75. устремились в ударные части. Между тем практические механизмы их комплектования отсутствовали; при потребности фронтов в действенных силах такая заминка являлась самым крупным недочетом кампании. Поэтому было спешно разработано «Наставление для формирования и обучения ударных частей» (см. приложение 1, документ 2), переведшее их цели и смысл с языка патетики на точный язык военной науки. Из текста видно, что данные войска по сути стали предвестниками штурмовых групп Второй мировой войны.

Личный состав добровольческих частей не мог не соответствовать их специфике. Помимо «Наставления…» важной для понимания особенностей ударников будет «Присяга революционера-волонтера» (см. приложение 1, документ 1). Культивировались «крепчайшая спайка части», активная взаимовыручка, высокий моральный настрой (особо оговаривалась недопустимость братаний с врагом) и широкая личная инициатива; последнее было шагом вперед относительно прежних требований к личному составу. Психологический облик ударника приближался к облику смертника: присутствовало обещание обороняться, не отступая, до получения тяжелых ран, не сдаваться в плен, и осознание и готовность к смерти «за Родину и свободу как счастья и оправдания… присяги». [126] Там же. Д. 347. Л. 3.

Непросто выделить самое значимое, стержень данного обязательства, так не похожего на обычные своим особенным акцентированием многих обязанностей, неотъемлемых от солдата вообще. И эта необычность служит дополнительным доказательством глубины разложения военного порядка. Безусловно, доминировало обещание «исполнять безропотно и без протеста на службе и в бою приказания поставленных надо мною начальников». Устранение непрофессионального комитетского или выборного руководства признавалось залогом эффективности: необходимо «невмешательство комитетов в формирование и управление военной и хозяйственной жизнью ударных батальонов», ибо «кто из серьезных твердых офицеров возьмет должность, предлагаемую ему матросом или солдатом?» [127] Там же. Л. 266. Такая постановка вопроса делала службу в добровольческих частях весьма привлекательной для офицеров, и не случайно они составили значительную долю среди подавших рапорты о переводе туда. Жалованье же назначалось в стандартном размере соответственно чинам, и никаких преимуществ не предусматривалось. [128] Там же. Д. 350. Л. 45.

Активисты движения высказывали новые идеи, например, упразднение понятия «офицер» в прежнем смысле, так как залогом успеха считали единодушие личного состава, складывающееся из взаимного доверия, общности интересов и любви к своему делу. По формуле Неженцева, «офицер — человек долга и порядка», который должен «быть рядом с солдатами, отвечать на все их сомнения». [129] Цит. по: Критский М. А. Указ. Соч. С. 16. Изжив рознь между командирами и подчиненными, чему в добровольческой среде способствовало единство ценностей и взглядов, армия получала более устойчивые войска. Проектировалась даже выборность командных кадров из числа офицеров. [130] РГВИА Ф. 2003. Оп. 2. Д. 347. Л. 273; Капустин М. И. Указ. соч. С. 80. Подобные планы и перемены стали началом появления специфики внутреннего быта офицерских рот, батальонов и полков Добровольческой армии и серьезно изменившей принципы старшинства и иерархию чинов.

Неоднократно повторялось, что «без офицеров ударные батальоны распадутся», и потому отбор кандидатов проводился весьма тщательно, отсеивая «преступный элемент». Относительно всех добровольцев действовал принцип, что «лица, бывшие под судом, ни в коем случае принятыми быть не могут». [131] Там же. Л. 266. М. И. Капустин пишет даже об «индивидуальном отборе ударников» кадровыми офицерами, [132] Капустин М. И. Указ. соч. С. 83. но чисто технически это либо было трудновыполнимо из-за многочисленности, либо проводилось достаточно поверхностно. Конечно, в добровольческой кампании, как и в любом масштабном мероприятии, встречался определенный процент чуждого элемента. Неоднократно всплывали явные авантюристы, стремившиеся прибрать к рукам формирование ударных частей. [133] Лукомский А. С. Указ. соч. С. 38–39.

Однако аморальные и криминальные личности появлялись, но удержаться не могли. Причина не столько в бдительности командования, сколько, во-первых, в особенностях назначения добровольческих частей, способных привлечь только убежденных людей, и, во-вторых, в самом контингенте ударников, которые просто не терпели в своих рядах нестойких и чуждых.

Не преувеличивая, отметим все продолжавшийся рост добровольчества. В результате разрешения записи в ударные батальоны среди запасных в середине июня насчитывалось около 2 тыс. волонтеров (без учета 1-го Ударного отряда). [134] РГВИА Ф. 2003. Оп. 2. Д. 347. Л. 66. Вскоре помимо сотен индивидуальных рапортов некоторые запасные подразделения объявили о своей записи в полном составе: 39-й, 117-й, 229-й, 290-й, 293-й и другие запасные полки и отряды пограничной стражи. [135] Там же. Лл. 40–48; Д. 348. Лл. 116, 211, 230. Согласно документам, в трех запасных кавалерийских полках на каждый осталось всего по два маршевых эскадроны из пяти штатных. [136] Там же. Д. 348. Л. 139. Показательно стремление добровольцев именно на Юго-Западный фронт, «к Корнилову», ставшему 8 июля его командующим. Решительные и энергичные действия генерала существенно повысили его авторитет среди офицерства. Из-за обилия прошений Верховный Главнокомандующий Брусилов разрешил запись в «части смерти» целых фронтовых подразделений, потому что ряд генералов отрицательно оценивал выделение из своих соединений самых боевых офицеров и солдат. Так, Деникин не скрывал скепсиса, хотя и признавал эффективность и величину «подвига ударников». [137] Там же. Д. 347. Лл. 11–12; Д. 350. Л. 178.