Руслан Скрынников - Россия накануне смутного времени

Деревский помещик Д. И. Языков, решив вернуть крестьян, бежавших от него в 1587–1590 гг., подал на имя царя челобитную грамоту, которую закончил указанием на то, что в тех беглых его «крестьянех учинилось убытка и волокиты… во всяких твоих государевых податях в три года десять рублев московская с пол тиною» [579] Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, прим. 2, с. 334. .

Приведенные факты дают основание для иной трактовки проблемы заповедных лет. Заповедный режим, по-видимому, опирался не на специальное узаконение об отмене Юрьева дня, а на распоряжения об упорядочении системы тяглого обложения крестьян и посадских людей. Меры по возрождению тягла проводились с первых лет царствования Федора. Самые ранние сведения о них обнаружил Н. С. Чаев. В расходных книгах Антониево-Сийского монастыря имеется следующая запись за 1585 г.: «Месяца генваря в 6 день приезжал с Москвы в монастырь по царскому наказу и по росписи за приписью дьяка Ондрея Щелкалова государской посланник Тимофей Кузьмин сын Шокуров из-за монастырей крестьян возити». Шокуров произвел тщательный обыск о черносошных крестьянах, вышедших в монастырские вотчины и заложившихся за монастырь, а затем стал вывозить их из-за монастыря и сажать на старые места в тягло. А. И. Копаневу удалось разыскать поручную запись крестьян Емецкого стана, составленную в связи с возвращением в 1585 г. «на государеву землю на тяглое место» трех крестьян, ранее заложившихся за Антониево-Сийский монастырь [580] Чаев Н. С. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце XVI в. — Исторические записки, 1904, т. 6, с. 152, 155; Архив ЛОИИ, ф. Антониево-Сийского монастыря, № 701 (данные сообщены А. И. Копаневым). .

Имеются сведения, что 25 февраля 1586 г. посадские люди города Свияжска получили разрешение, «сыскав… вывести назад» и посадить в тягло всех посадских «жильцов», которые покинули тягло и заложились за монастыри и дворян [581] Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина, ч. 2. М., 1897, с. 228–229; Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, с. 110. .

Сохранилась подписанная губными старостами Бежецкой пятины грамота от 1 марта 1587 г. об отказе «старых Березовских рядович на ряд на Березовской в старые их дворы з женами, з детми и со всими их животы, где хто жил наперед сего». На основании наказа новгородских дьяков С. Фролова и С. Емельянова губные старосты разыскали и вернули 48 тяглецов-рядовичей на их старые тяглые места [582] Самоквасов Д. Я. Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 483. До разорения в Березовском ряду насчитывалось не менее 70 тяглых дворов. .

В середине 90-х годов аналогичные меры проводились на посаде Соли Галицкой. Власти распорядились разыскать вышедших с посада тяглецов и «вывести на посад в старые их тяглые дворы, где хто наперед того жил» [583] Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в., т. I. М, — Л., 1947, с. 166–167. .

Описанные случаи «посадского строения» в Свияжске, Бежецкой пятине, Торопце и Соли Галицкой опирались как будто на одни и те же юридические нормы. Но понятие «заповедные годы» употреблено только в одном документе — в Торопецкой грамоте 1590 г. Следовательно, употребление термина «заповедные годы» в документах «посадского строения» носило такой же случайный характер, как и в документах по крестьянским делам.

Как видно, понятие «заповедные годы» не приобрело устойчивого и всеобщего значения. Приказы редко и неохотно пользовались этим термином и чаще всего обходились без него. Объяснить это можно, по-видимому, тем, что нормы заповедных лет не стали формулой закона, иначе говоря, никакого специального указа о заповедных летах в виде мотивированного закона не существовало. Прикрепление к тяглу осуществлялось путем практических распоряжений.

Уже первые постановления правительства царя Федора о «тарханах» предвещали важные перемены в отношении тяглого населения посадов и деревень. Торговые посады служили одним из главных источников денежных поступлений в казну. В годы разорения они пострадали в значительно большей степени, чем сельские местности. Власти задались целью возродить платежеспособную посадскую общину с помощью мер, стеснявших выход из тягла. Приговор об отмене «тарханов» 1584 г. содержал статью, предписывавшую мирянам и духовенству «в закладчиках за собою торговых людей, с которых идет царские дани, как от священных, так и от мирских царского синклита, не держати» [584] СГГД, ч. 1, с 595. .

Интересы фиска продиктовали самую крупную акцию, проведенную правительством Годунова после отмены «тарханов», — общее описание земель. В поместной справке 1607 г. о ходе закрепощения крестьян сказано, что «при царе Иоанне Васильевиче… крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьяном заказал и, у кого колико тогда крестьян было, книги учинил…» [585] Указы Судебнику в дополнение (редакция начала 1750 г.), с. 172. . Свидетельство справки 1607 г. по поводу составления писцовых книг при Федоре хорошо согласуется с фактами. В самом деле, в последние годы жизни Грозного в стране не проводилось общее описание земель. Посылка писцов в новгородские пятины носила характер частной меры. Правительство задалось целью выяснить состояние окраины, наиболее пострадавшей от едва закончившейся войны.

Только при царе Федоре было произведено общее описание всех основных уездов страны. В течение 7093–7097 (1584–1588) гг. перепись охватила уезды центральные (Московский, Владимирский, Костромской, Суздальский, Нижегородский и т. д.), южные (Тульский, Алексинский, Белевский и др.), северные (Вологда, Белоозеро, Соль Вычегодская) и западные (Великие Луки, позже Псков) [586] В. И. Корецкий, систематизируя данные источников о переписи земель в 80-х годах, первым установил тот факт, что после 1585 г. общее описание охватило большинство основных районов страны, а в начале 90-х годов деятельность писцов затухает ( Корецкий В. И . Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, с. 120–123, 306–310). .

Утверждение Поместного приказа по поводу «книг», закрепивших крестьян («у кого колико тогда крестьян было») за землевладельцами, обычно понимают в буквальном смысле — как воспрещение крестьянских выходов одновременно с проведением описи. В действительности ход закрепощения крестьян отличался, по-видимому, более сложным характером по сравнению с тем, как изображал дело Поместный приказ. Прежде всего приказ не мог подтвердить свою схему точным указанием на законодательство Федора по поводу крестьянского выхода. Не следует ли отсюда, что запрет выхода не был одномоментным актом, сопутствовавшим общей переписи?