Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Переговоры грозили затянуться до бесконечности, но в конце концов бейлербей удовлетворился полови­ной суммы. 24 октября 1580 года Мигель бросил с палу­бы корабля прощальный взгляд на Алжир, где он про­жил пять лет и один месяц. В Испании ему предстоит стать писателем, а Хуану Бланко, тоже выкупленному тринитариями,- членом инквизиционного трибунала. Оба они достигнут высот в своем деле.

Победители при Лепанто не остановились на пол­пути. Нужно было решить основную задачу, из-за которой, в сущности, и столкнулись у греческих бере­гов два мира: Западу нужен был Восток. Христианские корабли не могли ни спокойно входить в мусульман­ские воды, ни выходить из них. И корабли, и товары конфисковывались, а команды обращались в рабство, как это произошло, например, с мальтийской галерой на Джербе. Постоянные засады, устраиваемые на их пути, вынуждали к ответным мерам. Купеческие ко­рабли ходили с охраной, и эта охрана обстреливала любую встречную галеру, завидев ее еще издалека, потому что дать к себе приблизиться было опасно.

Особенно были озабочены англичане: их торговля с Левантом оказалась на грани катастрофы. Мало того, что соперники всеми силами пытались исключить Англию из этой торговли, но и те крохи, что оста­вались, перехватывали варварийские пираты. Посол ее величества Елизаветы I в Константинополе сэр Уильям Харборн требовал у султана одной аудиенции за другой и каждый раз приводил одни и те же аргументы. Наконец в 1584 году султан признал тре­бования англичан справедливыми и послал алжирскому бейлербею фирман с приказом «мирно пересекать путь» кораблей Англии, Испании, Флоренции, Сицилии и Мальты. Султан приказывал... нет, не приказывал - умолял прекратить захваты христианских судов «ради наших привилегий и вопреки рассудку», однако фирман заканчивался брошенной как бы вскользь фразой о том, что «сторона после потребовала этот наш приказ».

Иными словами - приказ отдан под дулом пистолета победителей.

Бейлербей был человеком понятливым, и он прекрас­но знал своего султана. Морской разбой продолжался с неослабевающей силой, а султан виновато разводил руками перед взбешенными посланцами Европы: ведь он отослал фирман, Аллах тому свидетель, и еще сэр Уильям Харборн...

Северная Африка осталась пиратской й была ею не одно столетие - по крайней мере до завоевания Алжира французами в 1830 году. Но побережье между Сеутой и Алжиром оставалось пиратским и позднее, еще несколько десятилетий, питаясь за счет разбой­ничьих племен пустыни и Атласских гор.

Преемственность древнего, средневекового и нашего времени, словно нарочно, отражена в одной истории, имеющей некоторое отношение и к мореплаванию, и к литературе, и к искусству. Причем не только христи­анского, но и арабского мира. Поэтому представляется нелишним поведать о ней.

Американский писатель Вашингтон Ирвинг пишет в «Легенде об арабском астрологе», включенной им в книгу «Альгамбра» (ал-Хамра: «красная»), относя ее действие примерно к началу XVIII века: «Да будет ведомо тебе, о государь, что, пребывая в Египте, я видел великое чудо, сотворенное некогда языческой жрицею. Над городом Борса, на горе, откуда откры­вается вид на долину великого Нила, стоит баран и на нем петушок - оба из литой меди,- и они свободно вращаются на своем стержне. Всякий раз, как стране угрожает нашествие, баран поворачивается в сторону неприятеля, а петушок кукарекает, благодаря чему жители города заранее знают о надвигающейся опас­ности и о том, откуда она приближается, так что могут своевременно принять необходимые меры». Из дальнейшего выясняется, что убеленный тысячелетними сединами рассказчик этой занимательной истории - он родился «во времена Магомета» (жившего, как из­вестно, примерно в 570-632 годах) – собственноручно продырявил стену пирамиды одного из верховных жре­цов, где, как поведал ему другой жрец, «погребена также священная книга, заключающая в себе всю нашу науку, все тайны магии и колдовства». Нетрудно сооб­разить, что перед нами - духовно облагороженная ис­тория халифа ал-Мамуна (сына Харуна ар-Рашида), правившего в 813-833 годах. Этот халиф, как сооб­щает историк X века Масуди, появился в 820 году у подножия Великой пирамиды и, отчаявшись отыскать вход, снедаемый любопытством - что там внутри, пове­лел пробить толщу одной из граней, дабы ознакомиться с содержимым фараоновой усыпальницы. Эта нашумев­шая история фигурирует и в сказках «Тысячи и одной ночи».

Так Ирвинг объединил в своем рассказе две разно­временные легенды, связанные с двумя «чудесами све­та» - пирамидами, уводящими нас в вовсе уже седые века, и еще одним сооружением, помоложе, но тоже имеющим возраст весьма почтенный. Ему перевалило за два тысячелетия еще тогда, когда на свет появился Петр Великий. А начало ему положил другой человек, носивший столь же пышный эпитет,- Александр.

При Птолемее Втором и родилось это второе «чудо света» - Александрийский маяк на острове Фарос, на­против дельты Нила. На скале в восточной части Фароса (западную его оконечность занимал храм мор­ского бога Посейдона) грек Сострат родом из Кни-да воздвиг по монаршьему заказу крепость. Башню ее, взметнувшуюся ввысь на сто двадцать метров, увенчивал круглый купол, где неугасимо пылал костер.

«Назначение башни,- писал Плиний,- огнями ма­ячить плывущим ночью кораблям, предупреждая об отмелях и указывая вход в гавань. Такие огни уже го­рят теперь во многих местах, как, например, в Остии или Равенне. Опасность - в постоянстве огней, кото­рые издали могут быть приняты за звезды, так как на далеком расстоянии вид пламени остается ровным и неизменным». Сложная система зеркал из полирован­ного гранита обеспечивала видимость спасительного света на расстоянии до сорока или даже шестидесяти километров - «за пределами возможностей человече­ского глаза», как сообщают древние авторы.

Но «чудом света» его называли не только и не столько за «маячные», утилитарные свойства, сколько за оформление второго яруса. То было поистине чудо из чудес. Одна из статуй, установленных на его углах, отбивала часы суток (куранты). Другая испускала предостерегающий крик при появлении вражеских ко­раблей, простирая при этом длань в их сторону. Рука третьей (вращающейся) всегда указывала на солнце и опускалась, как только угасал его последний луч. Четвертая служила флюгером...

Трудно теперь отделить в этих рассказах и рос­сказнях правду от вымысла, хотя, как говорят, нет дыма без огня. Можно вспомнить хотя бы удивитель­ные пневматические, механические и гидравлические автоматы, изобретенные Героном Александрийским лет триста спустя и на века пережившие своего создателя. Греко-египетское «чудо света» породило немало легенд. Начало им положили арабы, к 642 году завоевавшие Египет, но сохранившие наследие чужого народа. Не­которые легенды возникали прямо «на глазах», их мож­но даже датировать. Вот пример: в 1375 году маяк был разрушен землетрясением, его колоссальное цент­ральное зеркало упало в воду - и немедленно пуска­ется в оборот слушок, что под ним спрятаны сокро­вища Александра Македонского.