Роман Ключник - Лекции Президентам по Истории Философии и Религии

Маркс здесь признаёт, что евреи являются носителем антисоциального элемента, однако при этом встал на защиту своей нации отметив, что и христиане стали не лучше — оевреелись — «Христианство возникло из еврейства. Оно снова (благодаря деньгам) превратилось в еврейство». Та идея эллинистов и фарисеев, которая победила в ожесточённой борьбе в пору жизни Иисуса Христа, спустя 19 веков победила и во всех христианских странах. — Эта идея конкретной земной практической развивающейся жизни и её главного принципа «выгоды-корысти».

Таким образом, хитроумный Маркс показал, что европейцы также плохи и развращены деньгами, как и евреи — и, следовательно, нечего на евреев пенять. И этим погасил поднявшееся в Европе возмущение евреями. Это произошло в 1843–1844 годах. После которых Маркс, как известно, придал исключительно боевую зомбирующую роль прессе и посетил лекции своих сородичей во Франции, первых профессиональных революционеров, поставивших дело производства революций на поток, — братьев Бланк. И если российские Бланки, решив свою задачу, мирно развивались, то французским Бланкам покой лишь только снился. — Вернее благодаря Бланкам покой лишь снился Франции, ибо готовилась очередная революция.

Пример таких типов как братья Бланк наводит на мысль, что существую такие люди, которые, вероятно, имеют такую врождённую натуру, что не могут не критиковать внешнюю человеческую среду, не могут не противостоять ей, не могут не бороться с ней пока не победят и не возглавят. Не важно — какая это внешняя среда, они всегда будут против неё бороться, такая у них внутри заложена схема — идеология. И самым ярким примером этому были братья Бланк. Для которых так сложилась судьба, что не оказалось родного пристанища, — своей родной страны; — и они вечные изгнанники, для которых всё вокруг враждебно, и у них выработалось уже априори враждебное, агрессивное отношение к окружающим. Они всегда чем-то недовольны, критичны и ворчливы. Поэтому, бесспорно, и не случайно, что большинство диссидентов — это евреи. Это просто закономерно.

И это признали сами евреи, их главные идеологи. Вот какую бесспорную истину признал легендарный создатель сионистского движения евреев Теодор Герцль:

«Если мы падаем, мы превращаемся в революционный пролетариат, в унтер-офицеров революционных партий; если наоборот идём в гору, то с этим вместе растёт и страшное могущество наших капиталов».

И причина этой революционности находится в тотальной неприязни ко всем окружающим народам, ко всем — кто не еврей. И эта причина имеет глубоко религиозные корни.

Андрей Дикий в своём исследовании приводит признание одного еврея в еврейском журнале «Янус» (№ 2 за 1912 г.) — «Подобно тому, как мы, евреи, про каждого нееврея знаем, что он где-то, в каком-то уголке своего сердца, является антисемитом, да и не может им не быть, так и каждый еврей является в сокровенной глубине своего сердца ненавистником всего нееврейского… Ничто во мне так не живо, как убеждение, что, если существует что-то объединяющее всех евреев мира, то эта именно эта великая ненависть». Эта ненависть и взгляд «сверху вниз» является составной частью этой характерной революционности.

На основе своей неприязни, ненависти и презрения они склонны игнорировать законы государства, в котором живут. Благодаря этой форме революционности — они больше других граждан входят в противоречие с законом, но при этом, по сравнению с другими гражданами — приобретают большую свободу действий и соответственно больше преимуществ с этим связанных.

Причём еврейские учёные пытались трактовать это явление как аксиому — профессор Соломон Лурье в своей книге (1922 г.) утверждает: «Местный закон необходимо строго соблюдать, но лишь постольку, поскольку он не противоречит ещё живущим в народном правосознании положениям еврейского закона и поскольку его соблюдение не связано с вредом для еврейского народа. Таким образом, законов, прямо или косвенно направленных против евреев, во всяком случае соблюдать не следует».

Поскольку в Германии часто наблюдалось религиозное перекрашивание евреев, то по этому поводу немецкий философ Евгений Дюринг, которого так любили пинать марксисты, утверждал, что от этого у евреев их специфические качества не менялись, —

«Еврейский вопрос существовал бы и тогда, если бы все евреи повернулись спиной к своей религии и перешли бы в какую-нибудь из господствующих у нас церквей, или если бы даже человечество покончило с всякими религиями. Я утверждаю даже, что в таких случаях объяснение наше с евреями чувствовалось бы как ещё более понудительная потребность, чем оно чувствуется и без того.

Крещёные-то евреи и были теми, которые без всякой помехи проникали во все каналы общества и политического сожительства. Они снабжали себя как бы паспортом, и с этим паспортом протискивались даже туда, куда правоверные иудеи следовать за ними не могли». И Е. Дюринг приходит к выводу, что в этом случае еврейский вопрос становится «только ещё более жгучим».

До этого мы знали революционность обиженных или угнетённых классов, революционность убеждённых реформаторов, революционность как национально-освободительные движения порабощённых народов против своих поработителей, — теперь мы столкнулись с тотальной революционностью ко всему окружающему. Причём это не только и не просто революционность народа, взращённая в ходе и в результате его непростой истории — как агрессивность ко всем окружающим, но намного глубже — глубинная религиозная установка и метод достижения глубинных религиозно-национальных целей.

Приятель Карла Маркса поэт Генрих Гейне после очередной беседы с ним грустно заметил: «не могу без страха думать о том времени, когда к власти придут эти тёмные иконоборцы», «будущее пахнет кнутом, кровью, безбожием и обильными побоями». Гейне поняли только после 1917 г.

Революция 1848 года

В 1847 году в Европе разразился крупный торгово-промышленный и финансовый кризис, который больно ударил по Франции. Как результат — массовая безработица, обнищание населения.

В этих условиях, пока правительство и парламент искали пути выхода, начали вновь появляться горячие головы с идеями Руссо, предлагающие радикальные решения. На этот раз формой собрания они избрали полулегальные клубы, где под видом банкетов проповедовали свои идеи равенства и братства. В некоторых из них принимал участие уже молодой Маркс.

Начало очередной революции было крайне банальным. «Любители клубов и банкетов», то есть радикальная по отношению к правительству оппозиция назначила на 12 февраля 1848 года митинг с лозунгами призывающими к новым радикальным реформам. А правительство проводить митинг запретило. Но в назначенных для сбора на митинг местах стали собираться демонстранты. Когда их собралось уже довольно много, то полиция решила их разогнать дубинками. Завязалась драка, образовалась стычка, началось… Париж опять в баррикадах. Правительство и король посылают против восставших части национальной гвардии. И происходит то, что происходило и раньше — после первой же схватки происходит братание, и части национальной гвардии полностью переходят на сторону восставших.