Роман Ключник - Лекции Президентам по Истории Философии и Религии

Историческая ценность этих мемуаров в трагедии этих людей — в том, что они, изгнанные из своей Родины, сидя в далёкой эмиграции среди других народов и без надежды вернуться в Россию — долгими вечерами анализировали произошедшую трагедию. Этот фильм своей жизни до 1917 года они просматривали в своих воспоминаниях тысячи раз в поисках ответов на многие — почему? Поздно и трагично они приходили к пониманию правды, случившегося. И найденные ответы им пользы уже не принесли, но их далеким потомкам в России в XXI веке они могут пригодиться.

Сейчас с этой целью заглянем в мемуары княгини Лидии Леонидовны Васильчиковой, урожденной — Вяземской (опубликованные в 1995 г.).

«Если для горожан, чьё понятие о русских крестьянах сводилось, с одной стороны, к тургеневским идиллиям, с другой — к революционным народническим статьям, если для этих профанов деревенской жизни русский мужик 1918 года оказался сюрпризом, то для нас, деревенских жителей, поведение их было, увы, не новостью»,

«На доброго барина, благодетеля смотрели ещё и не как на дурака, а с подозрением и презрением к его великодушию, объясняя добродетель — попыткой спасти добрым делом свою грешную душу». «Лошади подвергались ужасным мучениям, им вырывали языки, выжигали глаза, и над ними проделывались жестокости, которые я воздержусь описывать» (о 1905 г.),

«Я полагаю, что единственным объяснением такой необычной психологии великорусских крестьян заключалась в том, что они не были наследственными собственниками, а земледелие было общинным».

Это очень интересный вывод бывшего землевладельца и «эксплуататора». Интересно и то, что плачевное положение крестьян продолжилось и при марксистах в колхозном варианте, а от понятия — «не моё» возникли неэффективность труда и повальное воровство. В наше время — идея фермерства потерпела крах, а модифицировать организацию колхозов и совхозов, чтобы организовать труд крестьян с долевым участием не додумались. А воз и нынче там…

Посмотрим на другие выстраданные княгиней истины:

«Я считаю, что основной ошибкой русских культурных классов моего времени в их отношениях с крестьянством было то, что они их считали за таких же людей, какими они были сами, и приписывали им свои собственные чувства и своё мышление. Если в каждом человеке существуют звериные инстинкты, то в культурных классах они пропорциональны человеческим инстинктам.

В наших великорусских крестьянах (малороссы несколько иные, — В.) этот звериный инстинкт преобладал… Если бы крестьяне расценивались именно так и с их детства с этими звериными инстинктами боролись бы, много случившегося бы во время революции можно было избежать»,

«Не оттого громадная крестьянская масса в России стала сплошным звёрьём, что аграрная реформа не была закончена, …а потому, что, гонясь за её умственными достижениями, недостаточное внимание обращалось на развитие её моральных устоев», в этом по мнению княгини — «лежит громадная и, потому единственная, на мой взгляд, вина русского дворянского интеллигентного класса».

Да, это важный вывод — господствующие классы в России считали, что — чтобы косить и пасти коров — для этого образования не надо. В результате — пришли другие «умники» и привнесли своё марксистское представление о разрушении, справедливости и «свободе»… «Образованные» крестьяне ничего не получили, и даже наоборот, — зато учителя захватили власть в России.

Взглянем на другие ценные выводы княгини Васильчиковой-Вяземской.

«Между тем никто из моих знакомых денег за границу (в 1905 г.) не перевёл не только потому, что это считалось не патриотично, но потому, что …паники не было. В нашей Тамбовской губернии один еврейский банкир Поляков… своё имение продал и переехал жить за границу»,

«В 1905 году все думали, что смута явилась следствием неудачной компании. Теперь мы умнее и знаем, что она была подготовлена интернациональной организацией и оказалась генеральной репетицией того, что случилось в 1917 году. Директивы были ясные и определённые, силки расставлены умелой опытной рукой, и если революция (1905 г.) сорвалась, то это не было виной организовавшей её интернациональной шайки».

А это — признание своей тогдашней близорукости и необразованности в некоторых важных общественных науках, — в первую очередь, истории. Банкир Поляков, конечно, прекрасно знал, что планируется, поэтому на всякий случай заблаговременно всё продумал, чтобы ничего не терять.

Необходимо отметить и одну «общую» истину — благополучие, праздность и наслаждение своим положением и происхождением способствовали тому, что правящая национальная элита в тот период недооценила применённую против неё и их народа марксистскую технологию.

Теперь от философии истории перейдём к самой истории и подведём итог всему вышеизложенному — началу массовых беспорядков в исторической картине под названием — «Кровавое воскресенье».

Итак, как все мы знаем — всё началось с мирной демонстрации под предводительством попа Гапона 9 января 1905 года.

Пинхус (Пётр) Рутенберг — организатор еврейских боевых дружин в Петербурге, друг и вдохновитель священника Гапона, он же и его убийца по заданию милой партии эсеров написал хвастливые мемуары под названием — «Убийство Гапона».

Ранее мы видели мучительные и бесплодные попытки еврейских лидеров войти в среду русских рабочих. Но эти попытки продолжались с завидным упорством.

«И даже перед самым 9 января на «экстренном собрании рабочих 27-го декабря (1904 г.) рабочими был выгнан из залы еврей, пытавшийся произнести агитационную речь политического характера и разбросать прокламации, и были задержаны три еврейки, агитировавшие на политической почве», — цитирует в своём исследовании Солженицын отрывок из доклада директора департамента полиции Лопухина.

Не везде, конечно, так фатально получалось, в других местах рабочие уши развешивали с любопытством и впитывали, открыв рты, мудрость марксизма. На этот раз, надежд на успех было больше — народ смотрел косо на императора и правительство из-за тысячи бессмысленно убитых сыновей.

Аркадий Коц подсуетился, и в 1902 году перевёл на русский язык «Интернационал», на случай удачи.

Но трудно было с этими «тупыми» рабочими, поэтому костёр пришлось разводить самим —

ещё до кровавых событий на Дворцовой площади. «9 января, ещё до всякой стрельбы войск, единственной сооружавшейся в тот день баррикадой (4 линия Васильевского острова), с разрушением телеграфной и телефонной линий, затем и нападением на полицейский участок, руководил молодой Семён Рехтзаммер (сын управляющего акционерным обществом товарных складов и хлебных элеваторов)».