Роман Ключник - Лекции Президентам по Истории Философии и Религии

И Ленин принимает два верных и важных обманных решения —

Первое — обманный лозунг: «Земля — крестьянам!» Это должно привлечь на сторону партии Ленина всё многомиллионное крестьянство.

Второе — это провозглашение права наций, входящих в Россию, на самоопределение, на отделение от России. Благодаря этим лозунгам Ленин запланировал подключить и возглавить эти две огромные силы.

Ленин, бесспорно, не хотел распада России, государства, которое сам собирался возглавить.

Это был его тактический обманный ход. Ленин провозглашал эти лозунги чтобы не просто иметь сторонников и союзников — просто симпатизирующих, пассивных, не мешающих захватить власть и удерживать её, но этим он хотел иметь активных сторонников-союзников, он пробуждал и освобождал борющуюся на его стороне довольно агрессивную и большую силу.

Пополнив свою армию миллионами крестьян и пробуждающимися к этому времени национал — освободительными движениями, — Ленин бесспорно получал существенное, решающее превосходство над существующей властью.

Фактически Ленин планировал осуществить заоблачную мечту Маркса, исходящую от Гегеля, — оседлать и использовать действующие в обществе объективные законы и закономерности, стоящие над простым человеком, где отдельный человек является только пылинкой или листком гонимым этими ветрами-закономерностями-процессами.

Когда-то Генрих Гейне язвил против намерений Маркса — «Так и знайте горделивые люди действия. Вы не что иное, как бессознательные чернорабочие на службе у людей мысли, которые не раз в смиреннейшей тиши точнейшим образом предсказывали все ваши деяния».

Мечту Маркса — научиться управлять этими процессами и осуществил в своих целях Ленин.

С появлением единого информационного пространства во второй половине XX века технологи от социальной инженерии по призыву духовного ученика Маркса Карла Поппера благодаря телевидению довели науку управления общественным сознанием, сознанием больших масс людей до совершенства.

Хотя, возможно, и до него в истории человечества эффективно использовали знания и сознательно управляли некоторыми процессами короли, цари, императоры и т. д.

А в наше время, изучив опыт Ленина и применив последние научные достижения, многие западные учёные-психологи и специалисты Голливуда превратили это в технологию, и стали руководить многими общественными законами-процессами, даже стали определять наши вкусы и наш выбор, что нам кушать и что нам пить, и во что нам одеваться — в этот момент «демократия» достигла апогея своего развития…

Советские идеологи пытались делать тоже самое примитивным способом пропаганды и дозированием информации. А Сорос постиг науку управлениями мировыми финансовыми процессами и через них и посредством их достиг возможности влиять на политические общественные процессы в мире. Вот история развития этого философского аспекта.

Возвращаясь к Ленину, стоит заметить, что с лозунгом о земле всё ясно — при первом же эксперименте, когда массово появились не симпатичные для коммунистов кулаки, всё закончилось сплошной коллективизацией. Когда уже у власти, то не надо оправдываться и отвечать на глупые вопросы. А для настырных, задающих неприятные вопросы — есть много работы в лагерях.

А вот с национальностями немного сложнее. Ленин довольно сильно рисковал пробуждая-разыгрывая национальный вопрос. Кто-то мог принять это за чистую монету или самостоятельно сознательно сыграть в этой ленинской игре.

Чтобы окончательно уяснить национальный вопрос — послушаем самого Ленина в написанной им в начале 1915 года небольшой работе «Социалистическая революция и право наций на самоопределение»—

«Таким образом, это требование вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств. Оно означает лишь последовательно выражение борьбы против всякого национального гнёта». Для особо непонятливых Ленин объяснял уже в 1917 году —

«Вопрос о праве наций на освобождение непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации… Этот последний вопрос партия пролетариата должна решать с точки зрения… интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм». Немного вычурно и мутновато, но понятно.

Ленин понимал преимущества крупных (не делимых на мелкие) государств и писал ещё в 1915 году — «выгоды крупных государств и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны».

Вот с таким теоретическим багажом — интеллектуальным оружием группа безработных «прогрессивных» интеллигентов во главе с Лениным, назвавшая себя партией пролетариата, и «кудрявый Роджер» с оптимизмом приближались к российской столице.

«На финских вейках переехали мы из Швеции в Финляндию. Было уже всё своё, милое — плохонькие вагоны третьего класса… — вспоминала Крупская, — Наши прильнули к окнам.

На перронах станции, мимо которых проезжали, стояли толпой солдаты. Усиевич высунулся в окно.

«Да здравствует мировая революция! — крикнул он. Недоуменно посмотрели на него солдаты. Мимо нас прошёл несколько раз бледный поручик…»

Неграмотные русские солдаты ничего не знали о старой идее гегемонии на нашей планете модернизированной Марксом, для которой нужна была мировая революция. А поручик был умнее и, вероятно, догадывался — предчувствовал, что ему и его солдатам жить оставалось уже немного…

К Петрограду «захватчики» подъезжали осторожно, по всем правилам военной науки. Перед Петроградом они сделали остановку, чтобы узнать в подробностях ситуацию в столице и детально проработать план действий.

Их предусмотрительно встретили — «В Белоострове нас встретили Мария Ильинична, Шляпников, Сталь и другие товарищи», — вспоминала Крупская. Что они могли рассказать о ситуации в городе?

«Временное правительство не было безвольным — оно было безвластным… И когда Временное правительство призвало народ к порядку и защите государства, то возникли сомнения — за кого, за что и зачем», — отмечал в своих воспоминаниях Вырубов. Керенский жаловался:

«Даже слово «полиция» стало так ненавистно народу, что его пришлось подменить словом «милиция». И даже эту милицию население не хотело отдавать в руки правительства; милиция должна была оставаться в полном распоряжении местных самоуправлений. Конечно, положение государства без органов управления ужасно».

Смешно выглядят эти жалобы на собственную импотенцию руководителя правительства. Во всём виноват народ — оправдывался Керенский:

«Власть, как все — нет, это, пожалуй, и не власть» — размышлял про себя средний русский обыватель», «Но слишком резок оказался переход от всех декораций самодержавия к простому, может быть слишком простому облику новой власти, власти Революции!»