Сергей Михеенков - Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

12 октября 1941 года

Знаменитое село Тарутино. Оно известно нам по истории Родины. Здесь залечивает раны, пополняется людьми после тяжелых боев под Яблоново наша 60-я стрелковая дивизия.

…Три полка немецкой пехоты, прикрываясь тринадцатью танками, бросились на поредевшие цепи наших подразделений. Командир орудия Василий Ханаков прямой наводкой уничтожил более 50 оккупантов. Они уже окружают орудийный расчет, торжествуя победу. Рано! Заняв круговую оборону, ханаковцы расстреливали немцев в упор и заставили их отойти…

Переходя от окопа к окопу, рассказываю бойцам о подвиге артиллеристов, о награждении их командира орденом Красной Звезды. Окопов, собственно, еще не было. Мы только рыли их на холме, рядом с памятником войны 1812 года, построенном в 1834 году на рубли, собранные крестьянами ближайших деревень. Здесь в конце 1812 года армия Кутузова преградила путь французам, рвавшимся на юг. «На сем месте, — высечено на камне, — российское воинство, предводительствуемое фельдмаршалом Кутузовым, укрепясь, спасло Россию и Европу. Село Тарутино ознаменовано было славною победою русского войска над неприятелем. Отныне имя его должно сиять в наших летописях наряду с Полтавою, а река Нара будет для нас так знаменита, как Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные ополчения Мамая…»

18 октября 1941 года

Не довелось нам принять бой в Тарутино. Ненастная ночь. Спят в крестьянских избах бойцы. Снова тревога. Мелькают светлячки карманных фонариков. Слушаем, поеживаясь на холодном ветру, боевой приказ комбата: «По машинам!» Молча втискиваем свои озябшие тела в грузовики и мчимся в промозглую неизвестность. Снежная крупа колюче обжигает лицо, чувствую, как болезненно коченеют руки и ноги. Эх, вот когда пригодилось бы теплое белье! Вчера старшина составлял списки. Но, увы. На войне как на войне…

19 октября 1941 года

На рассвете колонна автомашин остановилась на берегу реки. «Слезай, приехали!» — несется по колонне. Где мы и что мы? По карте, здесь должен быть мост. Об этом же напоминают торчащие из воды обгоревшие сваи. На том берегу видны силуэты изб, слышен лай собак. Из стога соломы возникла заросшая голова бородатого старика.

— Откуда это вы, служивые? — переминаясь с ноги на деревянный протез, спрашивает дед.

— Скажи лучше, отец, как перебраться на тот берег и кто взорвал мост? — интересуется комбат, водя фонариком над картой.

— В Тарусу-то? — уточняет дед и с нескрываемой обидой советует: — Пошукайте вдоль берега, может, и отыщете какую посудину. А ежели насчет моста, то его порешили наши, будь они неладны!

Что и говорить — не лестный отзыв о защитниках города. Но старик что думал, то и говорил, не подбирая удобных для уха слов.

Пока шли розыски плавучих средств и мы, блаженствуя, отогревались у костра, инвалид, попыхивая козьей ножкой, разъяснял, что в городе два дня нет никакой власти. «Ни наших, ни ихних», — уточнил дед…

…Шли годы. Из книги «Битва за Москву» я узнал, что на этом участке фронта не прикрытой от врага оказалась не только Таруса: «Штаб 49-й армии не располагал необходимыми резервами для обороны этих городов (Тарусы и Серпухова. — Ф. Б. ). Здесь образовались не закрытые ни войсками, ни инженерными сооружениями оперативные „ворота“ в 30–40 километров шириной». А мы-то наивно думали в ту пору, что только Таруса оказалась неприкрытой. К нашему счастью, упоенное временным успехом немецко-фашистское командование отнюдь не всегда вело тактическую и оперативную разведку и поэтому не имело представления о сложившемся здесь благоприятном для него положении.

На 100–150 метров фронта приходился один боец, а один станковый пулемет — на 3 километра. Не легче обстояло дело и с артиллерией.

Переправившись, кто вброд, кто на бревнах, на тот берег, мы стали искать пристанище. Едва расположился на ночлег, как вызвали к комбату.

— Подбирай, политрук, четверых хлопцев и топай в разведку. Узнай, где противник, — пробасил с украинским акцентом комбат.

Вот и весь инструктаж. Не много, если учесть, что мои познания о войсковой разведке ограничивались в то время учебниками и кинофильмом «Чапаев». Запаслись лимонками, дисками к автоматам и в путь. Как сейчас помню, мела ранняя поземка. Большак засыпало рыхлым снегом. «Будь впереди даже плохонькая засада, перебьют, как кур», — мелькнула тревожная мысль. Решил свернуть влево и пробираться по бурелому. Тяжело, но ведь безопаснее. Шагаем час, другой, а о противнике ни слуху ни духу. Пора, пожалуй, и возвращаться. Но с чем? Задание-то не выполнено.

Молча идем дальше. Набрели на избушку лесника. Укрывшись в стогу соломы, посылаю туда Калюжного. Проходит двадцать томительных минут, а разведчик как в воду канул. В голову лезут тревожные мысли: «Открыл парень дверь, а его — цап. Откуда, какой части, кто командир?» Словом, надо было принимать решение. Посылаю еще одного бойца. Едва он отошел на несколько шагов, как из ночной темени вырос Калюжный. Оказывается, лесничий сообщил ему, что вчера к нему нагрянули пятеро конных фашистов. Очистив дотла погреб и курятник, они исчезли. Хозяйка угостила ночного гостя картошкой с молоком. Вот он и замешкался.

Обстановка прояснилась. Узнав, где противник, мы спокойно, теперь уже по дороге, возвратились в Тарусу. А ведь прав был тот старик, с укоризной отвечая на наши вопросы. Рановато наши оставили Тарусу…

20 октября 1941 года

Нашей роте приказано оборонять деревню Кресты, что юго-западнее Тарусы, откуда ожидается противник.

Две недели, неся потери в людях, наш отряд с трудом сдерживал бешеный натиск фашистов. Заняв круговую оборону, воины-ополченцы преградили путь врагу к Серпухову.

…Где-то здесь, у проселочной дороги, должен быть часовой. Но почему он не окликает меня? Спускаюсь в окоп. Часовой спит. Врагам не понадобилось бы и пули, чтобы обезвредить его. Да главное-то — не только его!..

Бойцы Овсянников, Якунов и Козлов прикрывают мост. Замаскировавшись, воины зорко наблюдают за противоположным берегом. Прошел час, другой. И вдруг у самого моста появились пятеро немецких солдат. Осмотрев берег, они ступили на мост. Меткие очереди автоматов сразили их. На помощь попавшим в засаду гитлеровцам спешат мотоциклисты. Но их постигла та же участь.

30 октября 1941 года

Со стороны Тарусы слышится беспорядочная ружейно-пулеметная стрельба. Сержант Сергеев и рядовой Калюжный повели только что захваченного пленного в штаб дивизии. К вечеру неожиданно конвой с пленным возвратился. Оказывается, в Тарусу после ожесточенного сражения уже ворвались немцы.

…Многое из того, что довелось видеть и слышать, уже давно улетучилось из памяти. Но один случай преследует меня по пятам — это тот пленный немец, которого конвоиры не довели до штаба дивизии. Читатель вправе спросить автора: «Куда же он исчез?»