Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

Отсутствие Троцкого удивило западных наблюдателей — в том числе корреспондента газеты «Нью-Йорк Таймс» Уолтера Дюранти, живо описавшего нетерпеливое ожидание его приезда:

«В течение последних трех дней не раз извещали, что Троцкий возвращается с Кавказа, где он находился на лечении. У вокзала постоянно собирались толпы, желавшие его приветствовать; официальные фотографы часами простаивали на морозе перед Колонным залом в надежде заснять появление Троцкого. До последней минуты многие верили, что он непременно приедет. Из толпы то и дело раздавались возгласы „Вот Троцкий!“ или „Троцкий здесь“ — едва только поблизости возникала фигура в шинели, хотя бы отдаленно напоминавшая собой наркома по военным делам» [446].

Отказ Троцкого вернуться в Москву был ошибочным шагом прежде всего по политическим соображениям. Неделя траурных собраний и похоронного церемониала стала критическим, переломным моментом — и всякий, кто сколько-нибудь обладал политическим чутьем, должен был это предвидеть. Люди, правившие страной от имени Ленина на протяжении года с лишним, неожиданно явились перед народом. Наступила та самая минута, когда перед глазами встревоженных граждан следовало предстать единому, сплоченному руководству.

Именно в этом и заключалась главная причина того, что смерть вождя породила громадный поток ленинианы, а также ознаменовала собой колоссальный расцвет ленинского культа. В траурные дни сложились или были учреждены основные культовые институты. В то же самое время «новые» руководители произносили речи, выносили, вносили и вновь выносили гроб с телом вождя, стояли в почетном карауле и опять выступали с речами. Среди них не было только Троцкого, столь известного всем и каждому:

«Боже мой! — воскликнул французский корреспондент Роллен. — Упустить такую возможность! Ахилл, удалившийся к себе в палатку… Если бы он прибыл в Москву… все смотрели бы только на него» [447].

В отсутствие Троцкого, роль главного плакальщика (несомненно, искренне) играл Зиновьев, хотя позднее раболепные историографы выдвинули на передний план фигуру Сталина [448]. Ни Сталин, ни кто-либо другой не вводили Троцкого в заблуждение относительно даты похорон. Первоначально похороны и были назначены на 26 января, однако позднее перенесены на день по двум причинам: дать возможность большему числу задержавшихся в пути добраться до Москвы, а также выиграть время для поспешного сооружения временного склепа у Кремлевской стены.

Позднее Зиновьев, вопреки действительности, утверждал, что

«простой народ, одухотворенный идеями Ленина, сымпровизировал эти похороны вместе с нами» [449].

Траурная процессия была грандиозной, однако ни в коем случае не стихийной. Церемонию похорон тщательно разработала комиссия под руководством Бонч-Бруевича. Многочисленным делегациям, всем до единой, были совершенно точно известны место сбора и маршрут следования [450].

В ночь с 26 на 27 января у гроба Ленина в Колонном зале оставались родственники, ближайшие друзья и другие видные лица. Смена почетного караула к утру все учащалась с целью расширить число участников. К 7.30 утра из зала вынесли почти все заполнившие его венки. Появились руководители партии и правительства. Вдоль стен были установлены скамьи для дипломатов и журналистов.

Церемония началась в 8.00. Места в особом почетном карауле заняли Зиновьев, Сталин, Калинин, Каменев и четверо рабочих. Затем — вместе с четверкой других рабочих — их сменили Бухарин, Рыков, Молотов, Томский. Оркестр Большого театра наполнил зал звуками траурного марша Шопена. В третий почетный караул вошли Дзержинский, Чичерин, Петровский и Сокольников. К 8.40 зал был уже набит до отказа представителями партийно-правительственной верхушки, рабочими делегациями и другими приглашенными. Оркестр играл скорбные мелодии Вагнера и Моцарта. Почетный караул сменился еще раз — Куйбышев, Орджоникидзе, Пятаков и Енукидзе. Оркестр умолк, и собравшиеся спели хором революционный гимн «Вы жертвою пали». У гроба Ленина встали его вдова, обе сестры и брат. Оркестр заиграл «Интернационал», и все подхватили припев.

Группами по четыре человека собравшиеся медленно покидали Колонный зал. У гроба остались только родственники Ленина и ближайшие его сподвижники. В 9.00 послышалась команда «Смирно!» Оркестр заиграл траурный марш, знамена были приспущены. Сталин, Зиновьев и четверо рабочих вынесли накрытый крышкой гроб из Дома Союзов. Двух названных членов Политбюро сменили другие — Калинин и Каменев. За гробом, обитым алой тканью, несли знамена Коминтерна и Центрального Комитета партии. За гробом шли родственники Ленина, вслед за ними — члены Исполкома Коминтерна, ЦК партии, правительства.

В то утро Красная площадь в 6.00 была закрыта для пешеходов. Вскоре туда начали стекаться делегации. Многие несли знамена с лозунгами, например, «Ленин везде, всегда, безраздельно с нами» (Ленинградская делегация) [451]. В 9.00 раздались первые звуки траурного марша, и через несколько минут гроб был помешен на специально построенное деревянное возвышение. Начались выступления ораторов. Первым говорил Григорий Евдокимов, заместитель Председателя Ленинградского Совета (обладавший, по слухам, самым зычным голосом в России) [452]: «Мы хороним Ленина. Всемирный гений рабочей революции отлетел от нее. Великан мысли, воли и дела умер.

Сотни миллионов рабочих, крестьян и колониальных рабов оплакивают смерть могучего Вождя… Со всех концов мира летят волны печали, траура, гнева. Враги… невольно склоняют свои знамена. Все поняли, что закатилась яркая звезда человечества. Из гроба своего Ленин встал перед миром во весь свой гигантский рост…

Вождем… основных масс человечества… был Ленин. Он имел все ключи к душам самой отсталой части рабочих и крестьян. Проникая в самую сердцевину человеческих пластов, он будил их самосознание, их классовый инстинкт…

Мы потеряли в Ленине главного капитана нашего корабля. Эта потеря незаменима, ибо во всем мире не бывало такой светлой головы, такого громадного опыта, такой непреклонной воли, какие были у Ленина.

Но… сотни тысяч учеников Владимира Ильича крепко держат великое знамя, миллионы сплачиваются вокруг них. И даже физической смертью своей отдает Ленин свой последний приказ: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“» Речи перемежались исполнением «Интернационала».

Затем, на протяжении шести часов, тысячи тысяч скорбящих прошествовали мимо гроба. Рабочие были разбиты на колонны; идущие во главе колонн, приближаясь к гробу, наклоняли флаги и знамена. Оркестры исполняли траурные мелодии. Временами слышались рыдания, однако в целом сохранялось полное молчание. Говорить на морозе было слишком трудно. Столбик термометра опустился до –35°; была издана инструкция, запрещавшая детям участвовать в процессии [453].