Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

Каменев страстно возражал против предполагаемого бальзамирования; по его мнению, эта затея — не что иное, как самое настоящее «поповство», сам Ленин осудил бы ее и отверг.

Протесты Троцкого, Бухарина и Каменева, казалось, не произвели на Сталина никакого впечатления; назвать имена «товарищей в провинции», которые выдвинули идею бальзамирования, он отказался. Между тем Калинин, выходец из деревни, служивший связующим звеном между партией и крестьянством, продолжал настаивать, что Ленина нельзя хоронить, как простого смертного. Рыков склонялся на сторону Сталина и Калинина. Он не высказался прямо в пользу бальзамирования, но дал понять, что ритуал похорон Ленина должен отличаться от обычного.

Когда Ленин умер, речь о кремировании велась, но только в теоретическом аспекте: в России тогда еще не было крематориев. Сам этот факт говорит о правоте Сталина, утверждавшего, что русскому народу чужда идея обращения тела в золу. «Кремация всегда была противна христианскому чувству, и хотя утверждалось, что судьба бессмертной души не зависит от того, как распорядились телом покойного, почти нет сомнения, что подлинная причина неприятия погребального костра является следствием догмата о воскрешении плоти» [504]. Воскрешение тела является одним из важнейших аспектов христианской эсхатологии. Вечная жизнь должна быть жизнью во плоти. «Тело восстанет вновь, тело целиком, то же самое тело, тело без изъятия» [505].

Судя по всему, сразу после смерти Ленина планировалось в конце недели предать тело погребению — во вторник 22 января доктор Абрикосов, делавший вскрытие, осуществил бальзамирование с целью сохранить тело в течение шести дней — до похорон [506]. По свидетельству Бонч-Бруевича, через несколько дней было принято решение сделать новое бальзамирование, на сей раз на срок сорок дней [507]. Этот срок входит в традиции русской православной церкви: в течение 40 дней читаются молитвы по усопшим [508]. Об этом решении сообщалось в резолюции Центрального Комитета СССР; о том, сколько дней еще будет длиться прощание, ясных указаний дано не было. Из резолюции следовало, что похороны сочтено нужным временно отложить: «Идя навстречу желанию, заявленному многочисленными делегациями и обращениями в ЦИК СССР; и в целях представления всем желающим, которые не успели прибыть в Москву ко дню похорон, возможности проститься с любимым вождем, президиум ЦИК Союза постановляет:

1) Гроб с телом Владимира Ильича сохранить в склепе, сделав последний доступным для посещения населения.

2) Склеп соорудить у Кремлевской стены на Красной площади среди братской могилы борцов Октябрьской революции» [509].

Уход за телом был поручен Абрикосову. Он опасался, что проведенное им вскрытие может в дальнейшем негативно сказаться на сохранности тела. Но, тем не менее, он выразил надежду, что останки вождя смогут храниться долгое время, «не менее трех-четырех лет», если температуру в гробнице поддерживать близкой к нулю, влажность — минимальной, а также герметично закупорить гроб [510]. Соответствен но, 26 января в советской печати появилось сообщение, что внутри гробницы будет поддерживаться нулевая температура «для лучшего сохранения тела» [511]. В день траурной церемонии Стеклов в напыщенных тонах выразил надежду, что тело Ленина удастся сохранить нетленным: «Нет, не уйдет! Он и физически останется с нами, хотя бы на время. О, как хорошо мы понимаем горячее желание рабочих навсегда сохранить тело Ленина, чтобы все грядущие поколения могли видеть того, кто подал сигнал к освобождению угнетенного человечества. К сожалению, до сих пор наука не нашла средства сохранить навсегда человеческие останки. Но мы знаем, что будут приняты все меры к тому, чтобы на возможно более долгое время тело Ленина было предохранено от тления и чтобы все, кто пожелает, могли поклониться его останкам».

Стеклов жаждал ободрить тех, кто ошибочно и скорбно «думают о том, что им не удастся увидеть его лицо» [512]. Двумя днями позже он писал о Ленине: «Весь народ мечтает навсегда сохранить останки вождя, чтобы всегда лицезреть их» [513].

Несмотря на эти публикации, на следующий день после похорон Крупская, по-видимому, ничего не знала о намерении сохранить останки ее супруга. 28 января она писала И. А. Арманд: «Сейчас гроб еще не заделали, и можно будет поглядеть на Ильича еще» [514]. По мнению биографа Крупской, Роберта Макнила, она, должно быть, ожидала, что вскоре Ленин будет погребен согласно традиции [515]. Однако именно в это время было решено оставить тело Ленина для обозрения не на сорок дней, а на возможно более долгий срок.

Вероятно, Крупская узнала о намерении законсервировать тело 29 января. На следующий день она опубликовала в «Правде» «завуалированный протест» [516].

«Товарищи рабочие… и крестьяне! Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и т. д. Всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим. Помните, как много еще нищеты, неустройства в нашей стране. Хотите почтить имя Владимира Ильича — устраивайте ясли, детские сады, дома, школы, библиотеки, амбулатории, больницы, дома для инвалидов и т. д., и самое главное — давайте во всем проводить в жизнь его заветы» [517].

Бонч-Бруевич также замечает, что «Надежда Константиновна, с которой я интимно беседовал по этому вопросу, была против мумификации Владимира Ильича» [518]. Крупская не смогла заставить распорядителей отказаться от их намерения, однако продолжала молча выказывать недовольство: она ни разу не посетила Мавзолей и не присутствовала на его трибуне во время революционных праздников. В изданных работах Крупской, посвященных Ленину, не содержится ни одного упоминания останков, хранящихся в Мавзолее [519].

Сестры Ленина Анна Ильинична и Мария Ильинична и его брат, Дмитрий Ильич, также не одобрили бальзамирования. С ними был согласен Бонч-Бруевич, член Комиссии по организации похорон, ответственный за построение гробницы; он был убежден, что Ленин решительно возражал бы против подобного обращения со своим (и чьим бы то ни было) телом. Ленин, говорил Бонч-Бруевич, высказался бы в пользу самых простых похорон или кремации; он не единожды замечал, что необходимо построить в России крематории [520]. Видимо, по этой причине нарком здравоохранения Семашко настаивал на кремации останков Ленина. Согласно свидетельству, за день до похорон Семашко говорил, что тело следует кремировать, а для этого его следует беречь от тления, пока не будет сооружен крематорий. Он добавил, что «считает своевременной и необходимой идею введения кремации в России вообще» [521]. Однако, по словам Бонч-Бруевича, идея набальзамировать останки Ленина и выставить их на постоянное всеобщее обозрение «быстро охватила всех, была всеми одобрена» [522].