Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

Бонч-Бруевич был неправ, утверждая, что кроме него самого и семейства Ленина у идеи бальзамирования нет противников. На заседании Политбюро осенью 1923 г. Троцкий, Каменев и Бухарин также высказались против мумификации. После смерти Ленина никто из них не заявил публично о несогласии с намерением набальзамировать тело вождя. Однако Бухарин нашел возможность осудить подобное обращение с останками Ленина. «Правда», которую он редактировал, намеренно избегала упоминаний о теле и Мавзолее Ленина. Этому предмету «Правда» посвятила значительно меньше публикаций, чем «Известия»; соответствующие статьи объемом значительно уступали известинским и не попадали на первые полосы. Но 30 января все три крупнейшие газеты опубликовали пространную статью Зиновьева, посвященную траурным дням, где автор высказывался в пользу бальзамирования: «Как хорошо, что решили хоронить Ильича в склепе! Как хорошо, что мы вовремя догадались это сделать! Зарыть в землю тело Ильича — это было бы слишком уж непереносимо» [523].

Каким образом партийные руководители приняли соответствующее решение, навсегда осталось тайной: власти не обнародовали протоколов совещаний, которые обрекли Ленина на уникальную (по тем временам) участь. Единственное объяснение, предназначенное для общественности, появилось в средствах печати в середине июня 1924 г., когда бальзамирование было уже почти завершено:

«В первую же ночь после смерти Владимира Ильича тело его было подвергнуто бальзамированию и вскрытию, результаты которого своевременно были опубликованы в печати. Бальзамирование было произведено профессором Московского университета А. И. Абрикосовым, которому была поставлена задача сохранить тело Владимира Ильича на ближайшее время до предания его земле… Всем памятны дни, когда сотни тысяч людей при 28 гр. мороза простаивали часами на улице, стремясь увидеть облик Владимира Ильича и запечатлеть черты любимого вождя. В течение трех суток беспрерывно был открыт допуск в Дом Союзов, но этот срок оказался недостаточным для значительной части населения Москвы. Затем правительством было принято решение не предавать тело Владимира Ильича земле, а поместить его в Мавзолее и продлить доступ желающим» [524].

Разумеется, на тех, кто решил сохранить тело Ленина и выставить его на обозрение, в немалой степени повлиял громадный наплыв народных масс во время церемонии прощания с покойным. В качестве реликвии, Ленину предстояло утверждать законность Советской власти и вдохновлять покорное ей население. Бонч-Бруевич примирился с этой идеей из-за политических преимуществ, которые она сулила. «Ну и что же! — подумалось мне. — … Пускай и после смерти, как и при жизни, послужит он пролетарскому делу, делу рабочего класса» [525]. В решении превратить гробницу Ленина в святыню главную роль сыграли политические соображения. Но благодаря чему эта идея возникла? На этот сложный вопрос не существует однозначного ответа, но, учитывая обстоятельства, можно вычленить четыре ее предполагаемых источника: открытие гробницы египетского фараона Тутанхамона за год и три месяца до смерти Ленина; русская православная традиция, по которой нетленность останков служит свидетельством святости; влияние на большевистскую интеллигенцию философии Федорова, который видел спасение человека в воскресении во плоти; и, наконец, движение богостроительства в рамках большевизма, вознамерившееся сделать большевизм новой религией: один из главных его сторонников, Леонид Красин, осуществлял надзор за бальзамированием.

Прямые указания на связь между гробницами Ленина и Тутанхамона отсутствуют, однако не следует забывать, что известие о том, что в Луксоре в 1922 г. найдено погребение, не опустошенное грабителями, распространилось по всему миру. В 1923 г. изучение найденных баснословных сокровищ продолжалось, и газеты Европы и Америки описывали все заслуживающие внимания открытия. Туристы толпами устремлялись в Луксор. Наблюдать за наиболее важными этапами раскопок приглашались члены королевских семей [526]. По всему миру бизнесмены принялись за изготовление тканей и обуви по образцу найденных в гробнице [527]. Когда лорд Карнарвон, организатор раскопок, умер весной 1923 г. от пневмонии, газеты запестрели рассказами о «проклятии» мумии фараона [528].

К моменту смерти Ленина бинты, в которые была закутана мумия, еще не сняли, однако публика была оповещена о намерении археологов изучить мумию, и предстоящему событию было посвящено немало статей. Внимание многих читателей, в том числе и советских, имевших доступ к западной прессе, было привлечено к загадочным свойствам тела, которое не истлело за три тысячелетия. Таким образом, решение сохранить тело Ленина и поместить его в роскошный Мавзолей могло быть принято не без влияния этой недавней археологической сенсации. Косвенно намекал на египетскую находку Юрий Стеклов, который сравнивал похороны Ленина с похоронами «основателей великих государств древности», вместе с которыми в могилы опускали и их рабов. Тела царей скрывали в замысловатых лабиринтах, объяснял он, чтобы «подавленные массы» не осквернили их могил [529]. Когда 1 августа 1924 г. Мавзолей с набальзамированными останками Ленина был открыт для посещений, один их специалистов, осуществивших бальзамирование, в газетном интервью прямо сравнил свою работу с трудом древнеегипетских коллег.

Можно только гадать о том, насколько повлияла египетская находка на посмертную судьбу тела вождя. Роль русской религиозной традиции более очевидна. В предложении, высказанном Сталиным в 1923 г., чтобы Ленин был похоронен «по-русски», несомненно, содержался намек на обычай православной церкви выставлять святые мощи на всеобщее обозрение — это с раздражением отметил Троцкий. Сталин учился в свое время в духовной семинарии в Тифлисе, поэтому идея сохранить тело Ленина нетленным пришла ему в голову не случайно. Но хотя Сталин в разговоре с другими членами Политбюро поддержал эту мысль, он все же счел нужным сослаться на неких провинциальных товарищей, имена которых назвать не пожелал. Кто были эти провинциальные товарищи, так никто и не узнал, однако Константин Мельников, архитектор, автор проекта саркофага Ленина, говорил позже, что «общая идея» вечного хранения и публичной демонстрации тела вождя принадлежала Леониду Красину [530].

Красин перенял веру Богданова в физическое бессмертие, а возможно, воспринял и идеи Федорова, который соединил веру в Христа с верой в человеческое общество и чудодейственную силу техники. Так же Красин верил, что в будущем станет возможным воскресение человека во плоти. В 1931 г. Ольминский писал, что Красин был последователем Богданова и пересмотрел свои взгляды лишь в 1918 г. Далее Ольминский сообщал, что Красин публично проповедовал веру в воскресение мертвых. На похоронах Л. Я. Карпова Красин заявлял: