Михаил Чванов - Загадка гибели шхуны «Святая Анна». По следам пропавшей экспедиции

В особенности похожи на замок утесы на острове Белль, если смотреть на них с мыса Гранта или еще южнее. Боковые склоны и более низкие утесы, если они есть, скрыты ледником или снегом; сверху все неровности тоже обычно закрыты и сглажены, как крышей, ледником. Обнаженная же часть мыса тогда не кажется уже бесформенной массой, а именно: громадным замком или собором какой-то затейливой архитектуры, сплошь украшенным рядами колонн. Ряды базальтовых утесов издали кажутся очень правильными и почти одинаковой высоты. На этих-то колоннах, между ними, и за ними гнездятся тучи птиц.

Да, мы уже находимся в виду мыса Флора, этого известного «имения» Джексона. Приближается время, когда выяснится, прав ли я был, стремясь к этому мысу, или все наши лишения, потери и труды были напрасны. Двадцать лет — срок большой. Может быть, за это время там и следа не осталось от построек Джексона. Но что было делать иначе? Куда мне следовало идти? На Шпицберген? Но я не мог туда идти, хотя бы потому, что в том направлении я видел с мыса Мэри Хармсворт разреженный плавучий лед, а у нас на 10 человек было только 2 каяка. Делать большой обход? Да разве выдержали бы его эти люди, на которых я сейчас с тревогой смотрю и из которых половины еще нет. Надо видеть, во что превратилось и что осталось от нашего снаряжения. Эти двое оставшихся нарт, которые ломались на первой версте от судна, теперь, после трехмесячного пути по отчаянной дороге, состоят из обломков и щепок, перевязанных по всем направлениям проволокой или веревками. От одежды остались лохмотья, грязные, пропитанные ворванью и полные паразитов; из запасов провизии осталось два фунта ржавой соли. Нет, о Шпицбергене нам и думать не следовало, по крайней мере в этом году. Тогда, может быть, нам следовало пожить в самое хорошее и удобное для путешествия время года на одном из пройденных нами мысов, как на этом настаивали некоторые из моих спутников? Но какая цель этого проживания, чего мы могли там ожидать? Прихода тяжелой зимовки без возможности устроить хотя сколько-нибудь сносное помещение и без надежды пополнить наше снаряжение. Это было бы равносильно самоубийству. Прожить зиму в хижине, сложенной из камней, без отопления, завешенной шкурой медведя вместо двери и шкурой моржа вместо крыши, могли такие здоровые и сильные духом люди, как Нансен с Иогансеном, но не мои несчастные, больные спутники, которые не могут выдержать легкого, сравнительно, перехода в летнее время.

Нет, только один путь перед нами с того времени, как ступили на ледник Уорчестер [46] На современных картах обозначается как «ледник Вустер» — на северо-западе Земли Александры. , одна цель, к которой мы должны стремиться и торопиться во что бы то ни стало, и эта цель — мыс Флора. Пусть не найдем мы там построек, которые могли развалиться, но мы найдем развалины эти, восстановим их насколько возможно, пополним наши запасы провизии, благо у нас еще осталось много патронов, и перезимуем там в лучших, чем где-либо, условиях. За зиму мы исправим нарты и каяки, сделаем новые каяки, так как у нас на каждом каяке по две обшивки, и тогда можно будет подумать или о Шпицбергене, или о Новой Земле.

К вечеру погода стала поправляться, и метель прекратилась. Конрад поехал на каяке пострелять нырков, а мы с Луняевым пошли на ледник посмотреть, не увидим ли нашей береговой партии. Ходили верст за 6, но, конечно, никого не встретили и никаких следов, кроме медведицы, не видели. Вернулись в 10 часов вечера и решили завтра, если позволит погода, отправиться далее на остров Белль. Ждать я больше не могу: Нильсен едва ходит, а Шпаковский немногим разве лучше его. Луняев хотя и жалуется на ноги, но у него не заметно той страшащей меня апатии, нет упадка сил и энергии, как у Нильсена и Шпаковского.

Что могло задержать пешеходцев? Разве они не отставали раньше — и на льду, и на леднике Уорчестер, и на мысе Ниль, одним словом, везде, где могли? Разве они не высказывали желания остановиться и пожить где-нибудь подольше? Очень жаль, конечно, что они высказывали как бы только желание, а не решение, которое у них уже было, и тем ставили меня в затруднение и заставляли терять время.

За время нашего проживания на мысе Гранта я мог заметить, что здесь погода несколько иная, чем на юго-западном берегу Земли Александры. Там мы были защищены от господствующих, по-видимому, N, NO и О ветров. Здесь же ничто нас не защищает от них, и для переходов приходится выбирать благоприятное время. Ветры все время холодные, шквалистые и со снегом.

Суббота, 5 (18) июля. В 2 часа ночи, пользуясь прояснившейся погодой, мы снялись и пошли к острову Белль, придерживаясь кромки невзломанного льда. Только что отошли мы от мыса верст 5, как погода опять испортилась. Все время пришлось выгребать против холодного восточного ветра и против течения. Гребли без остановки в продолжение 10 часов, иногда по очереди отдыхая, на ходу закусывая, и очень медленно подвигались вперед.

В 12 часов дня, измученные, прозябшие и мокрые до нитки, остановились около льда, казалось, неподвижного, верстах в 4 или 5 от острова Белль. Пообедав нырками, сваренными на мысе Гранта, мы легли отдохнуть, так как сильная метель закрыла остров и дороги не было видно. От холода одели мы малицы и закрылись сверх того парусиной и полками. Проснулись мы часа в 4 дня. Погода за это время опять прояснилась, и каково же было наше разочарование, когда мы увидели, что большая льдина, на которой мы расположились на отдых, оказалась не береговым припаем, как мы думали, а плавучей отдельной льдиной. Остров Белль опять оказался от нас верстах в 8 или 10. Пришлось опять грести к острову, но, на наше счастье, ветер затих, и мы довольно быстро подвигались вперед. Нильсен совсем никуда не годился и все время полулежал в каяке Луняева, так как и грести не мог. Говорить он тоже не мог; у него, кажется, отнялся язык, и в ответ на расспросы он только мычал что-то непонятное.

Недалеко от острова Белль, на одной из больших плавучих льдин, мы увидели лежащих двух больших моржей и одного молодого. Но и этот молодой моржонок был величиной с небольшую корову. Моржи спокойно лежали, греясь на солнце, и не поднимали даже голов. Пришла нам мысль дать моржам на этот раз генеральный бой, и мы начали подкрадываться к ним под прикрытием легких льдин. Но, Боже мой, как мы потом постыдно удирали от этого боя на лед, как торопливо тащили на лед свои каяки вместе с больным Нильсеном! Нас соблазнял, собственно говоря, молодой морж, мясо которого, говорят, вкусное. Долго аккуратно прицеливались мы в него вдвоем с Луняевым и одновременно выстрелили.

Моржонку, по-видимому, попало хорошо, так как крови мы потом видели много. Если бы он лежал один, то возможно, что так бы и остался лежать на месте, но тут в это дело вмешались два взрослых моржа. Один из них сейчас же с фырканием и злобным ревом бросился к нашим каякам, а другой, по-видимому, мать молодого, столкнул моржонка в воду. Все время отстреливаясь от рассвирепевшего нападавшего на нас моржа, мы поспешно отступили на заранее приготовленные позиции, на лед, куда едва успели вытащить и каяки.