Павел Мельников-Печерский - На горах (Книга 1, часть 1)

- Есть-с, только для вашей чести не совсем будет хороша,- ответил половой.

- Так ну ее ко псам. Икры подай да балыка, огурчиков свежепросольных,приказывал Василий Петрович.-Нехорошее подашь - назад отдам и денег не заплачу, Федору Яковличу пожалуюсь. Слышишь?

- Слушаю-с,- с лукавой улыбкой молвил половой.- Еще чего не пожелается ли вашей милости?

- Расписанье подай,- сказал Василий Петрович.

- Какое расписанье? - в недоуменье спросил половой.

- Роспись кушаньям, какие у вас готовят,- повыся голос, крикнул на него с досадой Морковников.

Карточку, значит? Сию минуту-с,- сказал половой и подал ее Василию Петровичу.

-"Закуски,- по складам почти читает Морковников.- Икра паюсная конторская..." Мимо,- закуску мы уж заказали. "Мясное: лангет а ланглез, рулет де филе де фёб, ескалоп о трюф". Пес их знает, что такое тут нагорожено!.. Кобылятина еще, пожалуй, али собачье мясо... Слышишь? - строго обратился он к улыбавшемуся половому.

- Другой карточки не имеется-с,- ответил половой. Отчего же не имеется? вскрикнул Василий Петрович.- Не одна же, чать, нехристь к вам в гостиницу ходит, бывают и росейские люди - значит, православные христиане. Носом бы тыкать вот сюда Федора-то Яковлича, чтобы порядки знал,- прибавил Морковников, тыкая пальцем в непонятные для него слова на карточке.

- Зачем же-с? Помилуйте,- вступился за хозяина половой.- Осетринки не прикажете ли, стерляди отличные есть, поросенок под хреном - московскому не уступит, цыплята, молодые тетерева.

- Слушай, давай ты нам ракову похлебку да пироги подовые с рыбой... Имеется?

- Раковый суп? Имеется-с.

- Стерлядку разварную.

- Слушаю-с.

- Осетрины хорошей с хренком.

- Слушаю-с.

- Поросенка под хреном. Это я для тебя,-- обратился Морковников к Никите Федорычу.- Мне-то не следует - середа.

Меркулов не отвечал. Далеко в то время носились его думы.

- Слушаю-с,- отвечал между тем половой Морковникову.

- Цыплят жареных можно?

- Можно-с.

- Цыплят порцию да леща жареного на подсолнечном масле.

- Слушаю-с.

-Чего бы еще-то спросить? - обратился Морковников к задумавшемуся Никите Федорычу.

- Помилуйте, Василий Петрович, да и того, что заказали, невозможно съесть,- сказал Меркулов.

- Коли бог грехам потерпит,- всё, голубчик, сжуем во славу господню, все без остаточка,- молвил Морковников. - Тебе особенного чего не в охотку ли? Так говори.

- Я уж сказал, что вовсе есть не хочу,- отвечал Меркулов.

- Это ты шалишь-мамонишь. Подадут, так станешь есть... Как это можно без ужина?.. Помилосердуй, ради господа! - И, обращаясь к половому, сказал: Шампанского в ледок поставь да мадерки бутылочку давай сюда, самой наилучшей. Слышишь?

- Слушаю-с,- ответил половой.

- С богом. Ступай. Готовь живее. Лётом вылетел половой вон из залы. А на помосте меж тем бренчит арфа, звучат расстроенные фортепьяны, визжит неистово скрипка, и дюжина арфисток с тремя-четырьмя молодцами, не то жидами, не то сынами германского отечества, наяривают песенки, чуждые русскому уху. Но когда которая-нибудь из толстомясых дщерей Liv- Est- und Kur-ланда выходила на середку, чтоб танцевать, и, подняв подол, начинала повертывать дебелыми плечами и обнаженною грудью, громкое браво, даже ура раздавалось по всей зале. Полупьяные купчики и молодые приказчики неистовыми кликами дружно встречали самый бесцеремонный, настоящий ярманочный канкан, а гайканский народ (Армяне.) даже с места вскакивал, страстно губами причмокивая.

- Экая гадость! - отплюнувшись брезгливо и тряхнув седой головой, молвил Василий Петрович.- Сколько ноне у Макарья этих Иродиад расплодилось!.. Беда!.. Пообедать негде стало как следует, по-христиански, лба перед едой перекрестить невозможно...

Ты с крестом да с молитвой, а эта треклятая нежить (Нежить - все, что живет без души и без плоти, но в виде человека. Это не дьявол, не мертвец и не привиденье, но особые существа. По народным понятиям, к нежити относятся: домовой, леший, водяной, кикимора, шишига, лобаста, русалка и пр.) с пляской да с песнями срамными! Ровно в какой бусурманской земле!

Хорошего тут, конечно, немного, однако ж...- начал было Никита Федорыч.

- Чего тут "однако ж"? - вскинулся вдруг на него Василий Петрович.- Обойди ты теперь всю здешнюю ярманку, загляни в любой трактир, в любую гостиницу везде вопль содомский и гоморрский, везде вавилонское смешение языков... В прежние времена такого нечестия здесь и в духах не бывало. На последних только годах развелось...

Купечество того не желает, непотребство ему противно, потому хоша мы люди и грешные, однако ж по силе возможности кобей (Кобь - погань, скверность, также волхвование.) бесовских бегаем... И ведь нигде, опричь Макарья, ни на единой ярманке нет такой мерзости... Гляди-ка, гляди, высыпал полк сатанин, расселись по стульям на помосте скверные еретицы, целая дюжина, никак...

И у каждой некошной (Некошный - нечистый, дьявольский, сатанинский. ) руки, плечи и грудь наголо ради соблазна слабых, а ежели плясать пойдет которая, сейчас подол кверху,- это, по-ихнему, значит капкан (Канкан. ). И подлинно капкан молодым купцам, особливо приказчикам... Распаляются, разжигаются и пойдут с этими немецкими девками пьянством да всяким срамным делом займоваться... И где прокудят бесу в честь эти лобасты окаянные (Лобаста - род русалки, живущей в камышах. Это некрещеные младенцы и проклятые родителями дети, нетерпеливо ожидающие конца мира, а до тех пор забавляющиеся разными проказами над людьми. ), там же и крещеные трапезуют...

Глянь-ка, в углу-то что... Догадлив Федор Яковлич, и богу и черту заодно угодить хочет - на помост-от ораву немецкой нечисти нагнал, а над помостом богородичен образ в золоченой ризе поставил, лампаду перед ним негасимую теплит...

Под святыней-то у него богомерзкие шутовки (Шут, шутовка - в смысле нечистой силы. Шут - черт, шутовка - русалка и всякая другая нежить женского пола.) своему царю сатане служат бесовские молебны... У неверных, не знающих бога калмыков, доводилось мне на ярманках бывать, и у них такой срамоты я не видывал как здесь под кровом преподобного Макария, желтоводского чудотворца!..

Первостатейные купцы не один раз приговоры писали - прекратить бы это бесчинство, однако ж ихние хлопоты завсегда втуне остаются... С крестом да с молитвой пообедать обедать места не сыщешь, а шутовкам ширь да простор. Начальство!..

Под это слово подлетел быстроногий, чистотелый любимовец и ловко поставил закуску на стол.

- А вот и икорка с балычком, вот и водочка целительная,- сказал Василий Петрович.- Милости просим, Никита Федорыч... Не обессудьте на угощенье - не домашнее дело, что хозяин дал, то и бог послал... А ты, любезный, постой-погоди,- прибавил он, обращаясь к любимовцу. Половой как вкопанный стал в ожиданье заказа.