Павел Мельников-Печерский - На горах (Книга 2, часть 3)

- Так вот что, Никита Федорыч, - молвил Марко Данилыч, подойдя к Меркулову и дружески положивши ему на плечо увесистую руку. - С батюшкой с тестем вашим, как сами знаете, старинные приятели мы.

- Нельзя, нельзя, ни по какой причине нельзя менять условий, Марко Данилыч, - решительным голосом сказал Меркулов.

- Послушайте меня, старика, почтеннейший Никита Федорыч, - продолжал Марко Данилыч, положив и другую руку на плечо Меркулова. - Хоша для того облегчите условия насчет наличных, что я завсегда любил и уважал вашу супругу Лизавету Зиновьевну. Ей-ей, любил не меньше, чем свою Дунюшку. И теперь люблю, ей-богу. Мне не верите, богу поверьте... Сделайте такое ваше одолжение - сейчас же бы заключили мы с вами условие: третью долю наличными тут же вы бы с меня получили, другую, по вашему условию, оставили бы до предбудущей ярманки, а третью потерпите месяцев шесть - на ростовской бы с вами полный расчет учинил...

- Нельзя, Марко Данилыч, никак нельзя, - сказал Меркулов. - Мы положили ни одной йоты не опускать из условий.

- Я бы особую запись дал... Неустойку назначьте... Какую хотите, такую и назначьте.

- Нельзя, Марко Данилыч.

- Хоть на месяц...

- Нельзя.

- На три недели?

- Нельзя.

- На две?

- Нельзя.

- Ден на десять?

- Нельзя, нельзя и нельзя. Марко Данилыч. Лучше и не говорите... Лучше совсем оставим это, - сказал, вставая, Меркулов. - Прощайте... Засиделся я у вас, - давно уж пора кой-куда съездить.

- Послушайте, - крепко ухватившись за руку Никиты Федорыча, задыхающимся почти голосом вскричал Смолокуров. - Хоть на три дня!.. Всего только на три деньки!.. В три-то дня ведь пятой доли товара не свезти с вашего каравана... Значит, не выйду из ваших рук... На три дня, Никита Федорыч, только на три денечка!.. Будьте милостивы, при случае сам заслужу.

Подумал Меркулов и согласился, но с тем, что ежели Смолокуров через три дня не уплатит до последней копейки всего, что следует, то условие уничтожается, и Марко Данилыч заплатит неустойку в двадцать тысяч.

Решились и поехали к маклеру писать условие.

Возвращаясь от маклера на баржу, Марко Данилыч увидал на Гребновской Белянкина. Садился тот в лодку на свою тихвинку ехать.

- Евстрат Михайлыч! Куда, друг, спешишь? - крикнул ему Смолокуров.

- До своей тихвинки, - снимая картуз и почтительно кланяясь рыбному тузу, ответил Белянкин.

- Что за спех приспел? - весело спросил у мелкой рыбной сошки тузистый рыбник Марко Данилыч.

- Самый важный спех, - шутливо отвечал Белянкин. - На всем свете больше того спеху нет - есть, сударь, хочу, обедать пора.

- Охота есть одному!.. Скучно. Айда ко мне на баржу - пообедаем вместе, чем бог послал. У меня щи знатные из свежей капусты, щец похлебаем, стерлядку в разваре съедим, барашка пожуем, винца малу толику выпьем.

- Да мне, право, как-то совестно, Марко Данилыч, - говорил Беляикин, смущенный необычной приветливостью спесивого и надменного Марка Данилыча. Прежде Смолокуров и шапки перед ним не ломал, а теперь ни с того ни с сего обедать зовет.

Схватив Белянкина за руку, Марко Данилыч без дальнейших разговоров увез его в своей косной на баржу.

За обедом рассказал Смолокуров про сделку с зятьями Доронина... Белянкин даже рот разинул от удивленья.

- Говори ты мне, Евстрат Михайлыч прямо, начистоту, безо всякой, значит, утайки, - наливая ему рюмку диковинной вишневки, сказал Смолокуров. - Сколько у тебя наличных?

- Какие у меня деньги, Марко Данилыч! - смиренно отвечал Белянкин. - Ведь я человек маленький. Есть, конечно, невелика сумма - кой-чего для дома в ярманке надо искупить... А товар еще бог знает когда продам.

- Да сколько, спрашиваю я, наличных-то теперь при тебе? - сказал Марко Данилыч.

- Тысчонки две наберется, - смиренно промолвил Белянкин.

- Хочешь третью нажить, а может, и четвертую? пристально глядя на Белянкина, спросил Смолокуров.

- Как не хотеть. Марко Данилыч, - с веселой улыбкой ответил Евстрат Михайлыч.

- Так вот что: парень ты речистый, разговоры водить мастер. Такого мне теперь и надо, - сказал Марко Данилыч. - Сегодня вечерком приходи в Рыбный трактир, там будут все наши. А дело будет тебе вот какое...

И подробно рассказал, что надо Белянкину делать и что говорить.

Затея Марка Данилыча удалась вполне.

На другой день после сиденья рыбников в Рыбном трактире, чуть не на рассвете, Орошин подъехал в лодке к каравану зятьев Доронина. Ему сказали, что они еще не бывали. Спросил, где живут, и погнал извозчика на Нижний Базар. Ровно молоденький, взбежал он на лестницу Бубновской гостиницы, спрашивает Меркулова, а ежели его дома нет, так Веденеева.

- Еще почивают, - ему отвечали.

Досадно, а нечего делать. Пришлось обождать. Ему, никого выше себя не признававшему, пришлось теперь дожидаться слетышков, молокососов!.. Зато никто из рыбников раньше его с зятьями Доронина не увидится, никто лакомого кусочка не перебьет. А все-таки жутко надменному гордецу дожидаться... Да еще, пожалуй, кланяться придется им, упрашивать. Что делать? Выпадет случай - и свинье в ножки поклонишься.

Ходит по гостинице Онисим Самойлыч, а сам так и лютует. Чаю спросил, чтоб без дела взад и вперед не бродить. Полусонный половой подал чайный прибор и, принимая Орошина за какую-нибудь дрянь, уселся по другую сторону столика, где Онисим Самойлыч принялся было чаи распивать. Положив руки на стол, склонил половой на них сонную голову и тотчас захрапел. Взорвало Орошина, толкнул он полового, крикнул на всю гостиницу:

- Нет, что ли, тебе другого-то места?

- А ты, брат, не больно толкайся, - нахально отвечал половой.

Вскочил Орошин, схватил его за шиворот и прочь отпихнул.

- Мотри ты, проходимец! - закричал ярославец. Тронь- ка еще, попробуй. Половины зубов не досчитаешься.

Онисим Самойлыч вышел из себя, поднял палку. Быть бы непременно побоищу, если б вошедший приказчик Доронина не сказал, что господа проснулись.

Бросил Орошин деньги за чай, молча погрозил палкой половому и пошел вслед за приказчиком.

Встретил его Веденеев. Онисим Самойлыч не видал его с того вечера, как у них в Рыбном трактире вышла маленькая схватка из-за письма о тюлене.

- Онисим Самойлыч!..- приветливо встретил его Дмитрий Петрович. - Какими судьбами?.. Да еще в такую рань?.. Садитесь, пожалуйста... Чаю скорее! прибавил он, обращаясь к приведшему Орошина приказчику.

Угрюмо и мрачно молчал Онисим Самойлыч. Маленькие, хитрые глазки его так и прыгали. Помолчав, напрямки повел он речь к Веденееву.

- Наслышан я, Дмитрий Петрович, что вы на свой товар цены в объявку пустили. Нахожу для себя их подходящими. И о том наслышан, что желаете вы две трети уплаты теперь же наличными получить. Я бы у вас весь караван купил. Да чтоб не тянуть останной уплаты до будущей ярманки, сейчас же бы отдал все деньги сполна... Вот извольте - тут на триста тысяч билет. Только бы мне желательно, чтобы вы сейчас же поехали со мной в маклерскую, потому что мне неотложная надобность завтра дён на десяток в Москву отлучиться.