Валентин Мельников - Новые мытари

Подполковника Савельева, сорока пяти лет от роду вернее пули и ножа убил инсульт. На его похоронах было много людей в мундирах. Голубь не решился подойти к толпе. Когда отзвучали траурные речи, рыдания жены и детей и все разъехались, оставив заваленный цветами холмик желтой глины, Стас положил на него и свой букет из восьми красных гвоздик - по числу лет, что они знали друг друга.

На обратном пути, гоня неспешно против обыкновения машину, он прокручивал в памяти одну за другой печальные картины погребальной церемонии, и каждый раз мысль возвращалась к трагической нелепости ухода из жизни этого совсем еще не старого человека. По правде сказать, Стас не ожидал увидеть здесь такого множества народу. Значит, уважаем и ценим был покойный. И все же не покидала навязчивая уверенность в безысходном одиночестве. Савельева. Оно и было, вероятно, причиной его сумрачного настроения во время их последней встречи. Да, странная штука - одиночество в окружении знакомых и близких людей. А ведь это чувство, ох, как знакомо и ему, Стасу. Встретились, как в песне поется, два одиночества, засиделись до поздна, но так и не выговорились и теперь уж один из них никогда не скажет, что у него на душе.

***

Долгое время Стас занимался своим делом с азартом охотника за дичью. Но почему теперь, когда, казалось бы он многого достиг, былого увлечения не стало? Не к чему стремиться? Нет, дело не в этом. Наверное, он просто устал от этих чертовых буден с бесконечными разборками и дрязгами. А может причина в том, что гонка, в которую впрягся Голубь, отбила у него вкус к личной жизни? Ведь он так и остался холостым. Однако женщины не переставали его интересовать. В большинстве случаев связи с ними были легкими и непродолжительными. Но однажды пришла и любовь. Его подруга жила одна в уютной квартире, и вечера, когда они встречались, были настоящим праздником. Стас не забывал дарить цветы и подарки, она накрывала стол с вином и при свечах, подбирала кассету с красивой музыкой.

Как-то в канун дня 8-го марта за суетой и делами Стас не успел купить ценный подарок и приехал к ней с букетом цветов, шампанским и коробкой конфет. Как обычно, она накрыла стол, но когда Стас попытался обнять ее, вдруг стала уклоняться от ласк.

- Знаешь, милый, - сказала она, - я ценю себя дороже шампанского и цветов. Уж сегодня-то мог бы придумать что-нибудь получше.

Это был зигзаг, которого он никак не ожидал. Его мужское самолюбие было оскорблено и растоптано. В тот день Стас вдрызг напился в компании с Семой и Горацием. Таким мрачным и злым собутыльники никогда не видели его, но расспрашивать о причинах побоялись. За одной пьянкой последовали другие.

В один из вечеров Стас наполнил ванную шампанским и через Рафаловича за хорошую плату пригласил двух знакомых замужних молодок. Голубь был уверен, что они отвергнут его предложение, но, как оказалось, ошибся. Оргия продолжалась всю ночь, утром от нее остались неприятная горечь во рту и смутные ощущения чего-то низкого и постыдного, а мстительное злорадство улетучилось как пар. С тех пор он старался выбирать партнерш, пусть и легкого поведения, но таких, чтобы ни на какие проявления чувств не претендовали. Девушки старательно отрабатывали плату, а Голубь наконец-то смог вкусить истинное разнообразие.

К тому времени Горыныч затеял очередную свару - на сей раз с владелицей парфюмерного магазинчика, наотрез отказавшейся платить дань. Сначала хотели спалить ее конуру, однако от этой идеи пришлось отказаться - могли пострадать находившиеся рядом офисы двух послушных доноров и жильцы верхних этажей здания. Тогда Горыныч решил самолично проучить строптивую. Но вся его огнедышащая мощь не смогла совладать с ней. Девчонка подняла такой визг и так исцарапала его физиономию, что неделю стыдно было показываться на людях. Но как ни сопротивлялась, Горыныч привез ее и закрыл в той самой полуподвальной комнате, где когда-то двое суток просидел Рафалович. Увидев физиономию Горация в наклейках, как оконное стекло на случай бомбежки, Стас решил лично разобраться с нарушительницей. Гораций сообщил, что ее зовут Лидией, а по фамилии она Полтавская, но от посещения порекомендовал пока воздержаться "Пусть посидит, подумает, успокоится, потом и поговорим".

Прошло два дня, а в комнате была тишина, и пища оставалась нетронутой. На третий день Лидия начала петь русские и украинские песни. Высокий голос ее звучал красиво и свободно, заставлял вслушиваться. Концерт продолжался до вечера. Унося нетронутые завтрак и обед, Гораций решил позвать Стаса.

- Послушай, очень советую. Ничего не ест, а только поет. И как поет, стерва! - сказал он.

Голубь начал вслушиваться и не в силах удержаться зашел в узилище. Лидия, сидя на матраце и не прекращая петь, повела в его сторону расширившимися от голодухи насмешливо блеснувшими глазами. В них был явный вызов, но Стас увидел другое - девичью незащищенность. До глубокой ночи не шла она у него из головы. А утром снова пошел к ней. Она едва взглянула на него и отвернулась к зарешеченному окошку. Испытывая нарастающую неловкость, не зная, с чего начать разговор, Стас нерешительно застыл у порога. Все насмешливые слова, которые он только что подобрал, разом вылетели из памяти. Пауза слишком затянулась, и Лидия первой нарушила ее.

- Пришли требовать деньги? Я уже объясняла вашему Змею-Горынычу, что у меня их нет. Не заработала еще. А если б и были, все равно б не отдала, потому что не собираюсь кормить вымогателей.

- Нет я пришел за другим. Ты свободна, - неожиданно для себя сказал Голубь.

- Вот как? С чего бы это вдруг?

- Просто я так хочу. И никто тебя теперь не тронет.

Она презрительно фыркнула и рассмеялась ему в лицо.

- Скажите, какой добрый! Может, еще извинения попросите?

- Придется. Прошу простить и еще раз повторяю: ты свободна.

- Уму непостижимо, какие мы стали вежливые. Однако вам ли оправдываться? Нынче бандитам ведь все позволено. А может у вас есть какая корысть, хотите задобрить? Не надейтесь!

- Жаль, что так поняты мои слова. Не смею больше удерживать, желаю удачи.

- Тогда посторонитесь, не стойте в дверях, господин тюремщик.

Во дворе Стас чуть ли не силой усадил Лидию в машину и довез до ее магазинчика.

Две недели он собирался съездить к ней и все никак не решался. Но наконец все-таки отчаялся.

Она была одна и встретила его холодно-выжидательным взглядом.

- Интересуюсь духами. И что б были самые лучшие, - сказал Стас, изо всех сил стараясь не сбиться с непринужденно-шутливого тона.

- Насчет лучших затрудняюсь. Это смотря на чей вкус.

- Давайте на ваш.

Отчуждение на ее лице чуть-чуть дрогнуло.

- Могу предложить парижскую, московскую, рижскую, арабскую продукцию. Выбирайте.