Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

В крайней случае ей позволяли отправиться в театр «Варьете», где она играла… Сотни раз днем и сотни раз ночью бульвар был исхожен модными дамами и светскими львами. «“Лев”, – сообщает один хроникер, – это не означает мужчина, это так – красивая картинка». И все они глазели на Алису Ози, мчащуюся по бульварам в карете, запряженной огнедышащей парой. Как многие элегантные дамы, она часто завтракала у Тортони, обедала со своим банкиром в Кафе де Пари, а вечером, выйдя из Оперы, не забывала заехать опять к Тортони отведать мороженого, которое по традиции ей подавали прямо в карету.

Много говорили об Алисет в 1843 г., когда она получила роль Розетты в пьесе Теофиля Готье «Путешествие в Испанию». Алисет была взволнована и счастлива играть в пьесе человека, который уже много лет посвящает ей все свои творения и осыпает ее цветами. Трепеща от волнения, она решается посетить поэта, чтобы отблагодарить его. Историк Жюль Берто так описал эту сцену: «Теофиль Готье прекрасно ее встретил, осыпал комплиментами, обещал сохранить за ней роль в пьесе и попросил остаться на обед. Чтобы скоротать время до обеда, он предложил ей предстать перед ним обнаженной, поклялся, что не подойдет к ней, а только будет любоваться ею и писать стихи своей обнаженной музе. Ози сначала рассердилась, потом рассмеялась. Случайно там была уже готовая ванна, Алисет в нее вошла и заснула, пока Теофиль работал. «Затем мы пообедали, и я спокойно вернулась к себе, мне не пришлось отвергать его ласки. У него воспаление мозга – он не вполне нормален…» – добавляет она несколько разочарованно.

Виктор Гюго тоже пытался писать поэмы о прекрасной Венере, но в них так откровенно намекал, что жаждет не только лицезреть ее, но и…

Актриса холодно ответила: «Большое спасибо за стихи, они милы, но слишком фривольны. Может, я и имею сходство с Венерой, но не собираюсь подражать ее поступкам».

Алисет пренебрегла поэтом, поскольку была влюблена в тот момент в Шарля Гюго, сына Виктора, который был красив, как день, в свои двадцать лет. У него была андалузские глаза, заставлявшие бледнеть всех женщин. Потом он посвящал ей стихи, которые ее смешили и забавляли. Она бросила ради него своего банкира. Шарль, у которого не было денег, чтобы возить ее в Кафе де Пари или к Тортони, возил ее на балы Мабиль в аллее Вдов на теперешней авеню Монтень. Это были балы под открытым небом, ярко освященные, шумные и красочные, танцующие заполняли аллеи и полянки, галереи, которые окружали большую площадку, на которой располагался лучший танцевальный оркестр Парижа. Алиса Ози встречала здесь многих старых друзей, которым меньше повезло в жизни: гризеток с исколотыми за шитьем пальцами, которые спустились сюда с Монмартра со своими поэтами и художниками. Алис любила танцевать польку с Шарлем, и все женщины завидовали ей. В 1845 г. полька не была еще строгим бальным танцем. Алисет хохотала, как девчонка, наблюдая замысловатые па некоторых кавалеров.

В одиннадцать часов бал Мабиль закрывался. Шарль и Алис, обнявшись, отправлялись дальше, ибо представление еще не кончилось. Они направлялись на Елисейские поля, где собиралось множество нищих слепых музыкантов, которые тоже пиликали польку. Шарль и Алис танцевали, переходя от одной группы слепых к другой, и так до площади Согласия.

Жизнь была прекрасна. Одно лишь облачко омрачало их счастье. Алисет уничтожала золотые луидоры, как вафельки, а у Шарля, как и у д’Омаля, не было денег: Виктор Гюго был скуп, подобно Луи-Филиппу. Молодой любовник Алисы мечтал каждое утро надевать свежевыстиранную белоснежную рубашку. Виктор Гюго отказал ему в этой прихоти, но потом согласился в обмен на отказ от ежедневной котлеты на завтрак. Шарль согласился на этот постыдный торг с отцом. Алиса была шокирована. И как-то заявила Виктору в ответ на его настойчивые ухаживания: «Сначала верните Шарлю его котлету!» «У бедного мальчика была совершенно непристойная шляпа, – рассказывала Алиса, – я хотела купить ему новую, но так, чтобы не обидеть. Вечером я ждала гостей. Мы сговорились с Готье, что он как бы случайно, будучи сильно близоруким, сядет на несчастную шляпу Шарля. Это будет достойным предлогом купить ему новую у шляпника в доме напротив. Вечером у меня было очень много гостей. Вошел Теофиль Готье, увидел на канапе шляпу и уселся на нее. Сколько было шума! Это была совершенно новая шляпа одного англичанина, он очень сильно рассердился».

К сожалению, Алисет не могла долго выносить безденежных любовников. Однажды она заявила Шарлю, что он «действует ей на нервы». Он пытался оправдаться, и ей пришлось настоять на разрыве.

Революция 1848 г. помогла расставанию. Шарль с отцом уехал в Бельгию, а Алиса отправилась играть в Лондон. Возвратившись в Париж, она познакомилась с художником Теодором Шассерио и стала его подругой. Ей исполнилось двадцать девять лет, ему тридцать. Ему нравились женщины, а он нравился женщинам и страстно любил жизнь. В большинстве его картин изображены человеческие фигуры, наполненные спокойной силой и чувственностью, напоминающие античные фигуры гармонией и совершенством форм, они не несут и намека на неподвижность и академическую холодность. Алиса Ози полностью соответствовала любимому типу красоты Шассерио. Теофиль Готье писал стихи, созерцая эту обнаженную красоту, Шассерио написал с нее бесчисленное множество ню. Самая знаменитая из них, «Заснувшая нимфа», находится теперь в музее Кальвер в Авиньоне.

Эта картина очень понравилась принцу-президенту, будущему Наполеону III, он захотел ее купить.

– Зачем вам эта картина, когда вы можете получить оригинал? – нашептали ему.

Так и получилось. После этого короткого антракта Алисет вновь вернулась к своему художнику. Их связь возобновилась с новой силой. Они ссорились, расставались, вновь сходились, клялись больше никогда не встречаться. Но Шассерио всегда делал сам первый шаг к примирению. Он не мог жить без безупречной красоты Алисы. Но в конце концов они расстались окончательно.

Прошли годы. В тридцать пять лет Алисет покинула театр, чтобы стать любовницей банкира Гронинга, с очень большим содержанием. Она была официальной любовницей, он рассматривал ее как часть своего положения в обществе.

– Он дал мне состояние, – говорила Алиса, – и десять лет я спала одна, что позволило мне хорошо сохраниться.

Эдмон Абу, Гутюр, Гюстав Доре уверяли ее, что она хорошо сохранилась в свои сорок пять лет, и утешали, как могли, в ее одинокой постели.

Но пришло время выйти в «отставку». После 1875 г. Алиса Ози, дама с седыми волосами, часто получала записочки с таким содержанием: «Экс-Рембо придет пожать руку экс-Алисет в понедельник между четырьмя и шестью». И между пятью и семью принц и актриса целомудренно вспоминали прошлое. В то же время герцог д’Омаль в пятьдесят три года все еще пользовался успехом у светских женщин и женщин полусвета. Но с Алисет они только вспоминали совместные прогулки по бульвару, военные смотры в Курбенуа и напевали марш столь дорогого ему 17-го полка легкой кавалерии.