Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

– Видите эту чашку? Это шедевр Ватто. Я отыскал ее в Германии и перевез в Париж. Взгляните, я вас прошу, на это полотно: “Суд Париса” – лучшая вещь Джорджоне. Музей предлагал мне за нее двенадцать тысяч франков, но я отказался. Знаете ли вы, что у меня здесь около четырехсот тысяч в картинах и других предметах искусства? Полюбуйтесь на портрет жены де Пальма Старого: жемчужина среди произведений этого великого художника. А вот!.. Теперь портрет мадам Грез, написанный неподражаемым Грезом. Дидро написал об этом рисунке двадцать божественных страниц в своем “Салоне”. Прочтите его “Салон”, это восхитительный кусок… А здесь портрет одного мальтийского рыцаря: он мне стоил кучу денег, времени и дипломатических усилий, которых хватило бы на завоевание Италии. Только приказ самого папы открыл для меня границы Римского государства. Таможенники пропустили его, содрогнувшись».

Когда мадам Ганска впервые приехала в этот ошеломляющий дом, она едва пришла в себя после осмотра… тем более, что «жених» заявил ей, что у него осталось лишь восемь франков наличности.

Когда они расстались, вопрос о свадьбе оставался все еще нерешенным. Онорэ все глубже погружался в маразм, у него начала развиваться болезнь сердца, и к Эвелине в Верховню приехал полутруп. Там, рядом с женщиной, которую он любил все больше и больше, рядом с очаровательной парой молодоженов Мнишек, он почувствовал, как возрождается к жизни. Однако Эвелина объявила ему, что передала все свое состояние дочери, оставив себе лишь пожизненную ренту, которая составляла ежегодно круглую сумму, с помощью которой Бальзак надеялся справиться с долгами, невзирая на то что их цифра стала просто фантастической. Эвелина уже внесла кое-какую сумму для успокоения кредиторов, которые грозились пустить его имущество с молотка. Но свадьба все-таки откладывалась… Бедный волчонок вернулся в Париж в 1848-м. Разразилась революция. Издатели были разорены. Бальзак жил один, подкрепляясь время от времени одним хлебом в своем элегантном особняке на улице Судьбы, ставшей потом улицей Братства. «Я постоянно страдаю сердцем. Малейшее волнение заставляет его трепетать… Я как хирург, ощущающий собственную болезнь и следящий за ней глазами науки, продолжаю страдать… Мой дорогой волчонок, мне не хватает жизни. Я несчастен и одинок, да не пошлет вам Господь ни одной из таких бед: а обе сразу – это слишком для человеческого существа!»

Наконец он бежал из Парижа и в последний раз отправился в Россию. Он «был подавлен смертельно». Он харкал кровью. Мадам Ганска, взволнованная, прониклась наконец жалостью и согласилась выйти за своего волчонка, который уже умирал. Церемония состоялась одиннадцатого марта 1850 г. в приходской церкви Бердичева. Как об этом писал Андре Бийи, «мысли, крутившиеся в эту ночь в голове Эвелины перед сном, были совсем не радостны. Быть женой автора “Человеческой комедии” кажется счастьем для обычного смертного… Но совсем другое дело, когда тот самый Бальзак, чье имя вы носите, еще живет рядом, спит в одной с вами кровати – истощенная плоть на двух подушках, которая дрожит, задыхается и конвульсивно сжимает вам руку, как будто цепляясь за жизнь, и повторяет едва слышным голосом:

“Мой волчонок, мой бедный волчонок, Эва, моя Эвелина, моя Эвелина… мне плохо, мне очень плохо… я умираю”».

Путь назад в Париж был настоящей голгофой. Погода была ужасной. Двадцать раз карета переворачивалась, попадая в глубокие выбоины. Двадцать раз Онорэ думал, что испустит дух на обочине. В Париже его знаменитый дом освещен изнутри, но крепко заперт. Надо идти искать слесаря. Открыли… Слуга совершенно спятил и встречает свою новую хозяйку невнятной и долгой речью.

После такого шекспировского возвращения Онорэ превратился в тень. Хотя он немного воспрял, увидев, что наконец дома, вместе с женой. Он шутит и кажется совершенно счастливым, что к его дому примыкает часовня.

– В этом доме Божона, – говорит он, – сад не так уж велик, зато есть кафедра маленькой церкви. Там на лестнице имеется маленькая дверка, которая открывается прямо в церковь. Один поворот ключа – и я на мессе. Этой кафедрой я дорожу больше, чем садом.

Но это были последние радости. На него ополчилась гангрена…

Виктор Гюго пришел навестить своего друга. «Кровать стояла в центре комнаты. Кровать из красного дерева, в ногах и изголовье которой были ремни и перекладины – приспособление, с помощью которого больной мог двигаться. Господин Бальзак лежал в этой кровати, оперев голову на груду подушек, к которой были прибавлены еще дамские красные подушечки, позаимствованные с канапе. Лицо его было сиреневым, почти черным, повернутым в правую сторону, с небритой бородой, седыми коротко стриженными волосами и застывшими глазами. Я видел его в профиль, он напоминал императора. Старая женщина-сиделка и слуга застыли по обе стороны от кровати. На столе у изголовья горела свеча, другая – на комоде, рядом с дверью. На ночном столике стояла золотая ваза. Эти женщина и мужчина молчали, как будто оцепенев от ужаса и слушали, как умирающий с шумом хрипит. Свеча у изголовья хорошо освещала портрет молодого человека, розоволицего и улыбающегося, висящий рядом с камином. От кровати шел невыносимый запах. Я чуть поднял одеяло и взял руку Бальзака в свою. Она была покрыта потом. Я пожал ее. Бальзак не ответил на это пожатие».

Вечером восемнадцатого августа 1850 г. Онорэ де Бальзак испустил дух. Эвелина плакала у изголовья. Может быть, ее мучила совесть за то, что она так опоздала, осчастливив великого человека… Однако она зажила в странном доме по улице Судьбы, выплатив долги своего мужа. И умерла лишь в 1882-м, в возрасте восьмидесяти двух лет, пережив на тридцать два года своего волчонка…

В мае 1856 г. маленький двор короля Бельгии был взволнован: брат императора Австрии, эрцгерцог Максимилиан – Максл для близких друзей, совершая поездку по Европе, прибыл в Брюссель. Леопольд I нервничал, правда, внешне это никак не выражалось, так как «ледяной» король Бельгии никогда не терял своего величия.

У него была дочь Шарлотта, которой исполнялось шестнадцать лет через месяц, – следовательно, пора было думать о ее замужестве. И как раз прошел слух, что эрцгерцог путешествует по европейским дворам в поисках невесты. Максимилиану исполнилось двадцать четыре года.

По правде говоря, Максл носил в сердце печаль несбывшейся любви. Он влюбился в стройную и веселую графиню Линден, дочь посла в Вене. Однажды он послал ей цветы. Потрясенные этим жестом, столь рискованным для эрцгерцога, император Франсуа-Жозеф и эрцгерцогиня София – его мать, отправили влюбленного эрцгерцога подышать свежим ветром на кораблях в Триесте. По возвращении он опять послал Линден букет, и это послужило поводом для его путешествия в Малую Азию и Египет. Когда Макс вернулся в Вену, он все еще был влюблен в малышку Линден. Но третьего букета посылать не стал, однако вовсе не из боязни оказаться на северном полюсе, – просто посол и его семья покинули Вену…