Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Кстати, большинству мужчин это удовольствие чуждо, поэтому женские журналы категорически не советуют брать с собой в магазин мужчину. Все удовольствие будет испорчено. Хотя нынешние мужчины-метросексуалы более женщин ощущают прелести шопинга. Один из героев Пелевина знает: для того, чтобы избавиться от легкой депрессии, надо потратить долларов пятьдесят. Сразу полегчает.

Только вот тратить нужно, не теряя бдительности. Одна из героинь Островского, помещица Гурмыжская из пьесы «Лес», признавалась, что ей ни разу не удалось ничего ни купить, ни продать без того, чтобы ее не обманули.

Обманывать, конечно, можно по-разному. Вот, скажем, счет в ресторане. Можно туда что-нибудь приписать в надежде, что посетитель – человек широкой души и не будет особенно вглядываться, столько пирожных съедено, чая-кофе выпито. Кассирша в магазине хорошо знает, кого можно обсчитывать, кого нет. Ребенка, к примеру, нельзя, у него маменька сдачу проверит. И старушку нельзя – она каждую копейку бдительно считает. А вот юную рассеянную девушку – сам Бог велел. Так что для обсчитывания нужно быть психологом. Другое дело – обвешивание, которое производится на рынке. Для этого необходимы еще и ловкость рук, и знание особых приемов.

Торговый обман имеет богатые традиции. Его технология описана еще Островским. Приказчик Подхалюзин в пьесе «Свои люди – сочтемся» говорит своему хозяину: «Как же это можно, Самсон Силыч, чтобы сноровки не знать?» Вот в чем заключается эта сноровка: «Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь чуть дело подходящее, покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин. И мерить-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только, только чтоб, боже сохрани, как не лопнуло, ведь не нам, говорю, после носить. Ну а зазеваются, так никто не виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгануть».

В книге «Меткое московское слово» Евгений Иванов описывает не только слова, но и действия продавцов в старой Москве.

Парочка примеров. Обвес «на бросок»: «...продаваемое быстро, с силой бросают на весы, отчего последние идут вниз. Не давая им выровняться, быстро снимают взвешиваемое». Обвес «на путешествие»: «...продавец взвешивает без присутствия покупателя, вежливо направляя его в кассу для расчета».

В общем, много специальных терминов. К примеру, «сделать пиротехнику», или «радугу», – подменить один сорт товара другим.

И все равно, делать покупки, как этот процесс ни называй, очень приятно. Недаром мы, русские, так любили – и любим – ярмарки. Праздничен мир торговли и рекламы. Праздничен и воинствен. Реклама у нас, русских, чрезвычайно агрессивна. Она умудряется взгромоздиться на старинные здания, заслонить собой все городские ландшафты, она переполнена эротическими образами. Это, с одной стороны, приятно – кто ж не любит пряных ассоциаций? Но с другой... Вот идешь ты, не выспавшийся, на работу. Под ногами гололед. С неба дождь со снегом. А с рекламных плакатов повсюду тянутся жадные красные губы... Утомительно. Рекламу русские не любят. Она их раздражает. Хочется от нее куда-нибудь спрятаться.

Кстати, так было и в начале XX века. Откроем Тэффи: «Где прежде предлагалось, там теперь требуется. Где прежде советовалось, там теперь внушается.

Писали так: «Обращаем внимание почтеннейших покупателей на нашу сельдь нежного засола». Теперь: «Всегда и всюду требуйте нашу нежную селедку!» И чувствуется, что завтра будет: «Эй, ты! Каждое утро, как глаза продрал, беги за нашей селедкой!»

Для нервного и впечатлительного человека это отрава, потому что не может он воспринимать этих приказов, этих окриков, которые сыплются на него на каждом шагу.

Сколько бы мы ни ворчали на рекламу, ее язык внедрился в нашу жизнь. Она внушает нам представления об идиллическом мире, где самая страшная проблема – пятно на белой блузке от кофе или ягодного сока – может быть легко решена с помощью чудо-порошка. Она убеждает нас в мысли о том, что этот мир существует где-то и мы все должны к нему стремиться. В рекламном раю жить легко и весело. В этом мире никто не говорит о деньгах и никто не знает бедности.

КАЖДЫЙ – КУЗНЕЦ СВОЕГО ЧЕГО-НИБУДЬ...

Сейчас прозвучит самая пошлая фраза в мире: «Каждый кузнец своего счастья». Она слишком наивна и по-пролетарски оптимистична. Она нуждается в редактуре: «Каждый может попытаться стать режиссером своей жизни». Доказательств масса.

Кафка мечтал о комнате в подвале, где мог бы работать бесконечно; о камере, к дверям которой ему приносили бы в определенные часы завтрак, обед и ужин, в темноте и одиночестве, где он мог бы создавать труды ужасающей силы.

Пруст искал того же в своей квартире: стены кельи, созданной им для себя на бульваре Османн, были обиты изнутри пробковым деревом.

Флобер прятался, как медведь в берлоге, в Круассе.

Монтень работал в библиотеке, в башне родового замка недалеко от Бордо.

Толстой редко выезжал из Ясной Поляны.

Все они пытались убежать от жизни. Чтобы создавать культуру.

Представим на секундочку, что они живут в постперестроечной России, и каждый день слышат о том, что нужно самим стать этим самым кузнецом, завести свой бизнес, торговать чем-нибудь, взять франшизу.

Российское общество стало говорить на языке, который выучило благодаря непростому, но срочно обретенному опыту. На протяжении последних двадцати лет, если понаблюдать за русскими, можно увидеть, что все русские со страхом следят за курсом доллара. Олигархи скупают острова и футбольные клубы. А все русские продолжают со страхом следить за котировками. Видимо, курс доллара придуман только для русских.

Теперь о парадоксах зоологии. Все люди жаждут денег. Человек – не собака. Следовательно, собаки не жаждут денег.

Разбогатевший человек счастлив. Собака не может разбогатеть. Следовательно, богатый не может быть собакой.

Богатый человек – не собака. Некоторые люди отличаются наличием яхт. Следовательно, некоторые собаки не отличаются наличием яхт.

Все люди, а богатые не исключение, – животные. У некоторых животных четыре ноги. Следовательно, у некоторых богатых четыре ноги.

Деньги творят все, они пересматривают законы мироздания. И даже русский фольклор. Новый русский на рыбалке: все дела, малиновые сапоги, золотая удочка, платиновая катушка, бриллиантовый поплавок, червяк из Франции. Закинул, выдергивает – на крючке золотая рыбка кило на пять. Снимает он ее с крючка – и обратно в реку кидает. Ошалевшая золотая рыбка недоуменно:

– Слышь, мужик, а три желанья?

– Дрянь вопрос-загадывай!