Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Мало того, этих святых крестьяне даже иногда называли богами (как, впрочем, и Николу). Коровы назывались «Власьевым родом» – то есть «коровий Бог» Власий, по предположению небеспристрастного исследователя Льва Прозорова, мыслился родоначальником коров, их праотцем. Деревенские Боги – не только покровители но, кто знает, быть может, и предки коров, овец, кур?

Л. Прозоров описывает реальные проявления этого культа: «Флор и Лавр при жизни не имели никакого касательства к коневодству и, возможно, верхом-то никогда не ездили. Однако русские люди не только произвели их в "конских Богов" или даже "лошадиного Бога" – в единственном числе! – но и на иконах желали видеть их, вопреки канонам, с лошадьми и конюхами».

Иерархи возмущались, запрещали такие иконы. Все без толку. Продолжали рисовать лошадей. А на иконах святого Модеста – коров, которые, в общем-то, не имели к этому праведнику никакого отношения. Икона воспринималась как оберег и «вполне могла быть заменена как оберег хлева или же при "опашке" села от "скотьей смерти" – падежа скота – медвежьим черепом. Причем, и икона, и череп именовались в таком случае "скотьим Богом"»!

Кстати, об опашке села. Это еще у Бунина в «Деревне» – как шли «девять девок, девять баб, десятая удова», ночь, а они в одних рубахах, «все босые, простоволосые, с метлами, дубинами, вилами, и стоял оглушительный звон и стук в заслонки, в сковороды, покрываемый дикой хоровой песнью».

«Куриным Богом» могли называться не только святые Козьма и Демьян, но и подвешиваемые в курятнике дырявые предметы – камни с естественными отверстиями, древние каменные топоры и молоты (любопытно, что Козьма и Дамиан были в народном православии еще и «Божьими кузнецами» или «ремесленным Богом»), горшки без дна, лапти без подошвы, наконец, отбитые горла кринок», – пишет Прозоров. Могуча народная фантазия! Поди разгадай тайный смысл всего этого.

Факты, приводимые ученым, поражают воображение. Он рассказывает, как этнографам встречались «куриные Боги» в виде настоящих идолов – каменной головы, деревянной человеческой фигурки. Особенно любопытно, что один такой идол со странным именем Боглаз почитался в одной из подмосковных деревень вплоть до начала XX века (!)».

Окончательное отождествление святых с деревенскими богами произошло в XV – XVI веках. Приведем наблюдение, оставленное в XV веке кардиналом д'Эли: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческое начало, или язычество, поглотившее христианское вероучение». Не стоит думать, что это чисто русская особенность. Иезуиты позже с ужасом обнаружили, что их паства тоже верит кто в сто, а кто – в тысячу богов.

На редкость красочно рисует Прозоров деревенское мировоззрение, где «молитва (именно молитва, так и называемая и четко отличаемая от заговоров, заклинаний!) могла быть адресована как Христу и святым, так и лешему с овинником; где святых чествовали жертвоприношением быков и плясками, а с домовыми христосовались; где мазали кровью иконы и махали церковным кадилом перед каменными истуканами».

Благочестивые люди боялись нечисти? Известно, как с нею бороться. Матерная брань и обережный круг считались не менее эффективными средствами от нечистой силы, чем крестное знамение и молитва. Святого Николу и Богородицу иногда чтили больше, чем самого Христа. А Деву Марию отождествляли с Землей и Параскевой Пятницей, а в заговорах упоминались иной раз три Божьих матери, причем ни одну не звали Марией. В общем, от этой стройной системы голова идет кругом.

Некоторые православные исследователи, в частности М. М. Громыко, пытаются защитить русских от репутации язычников. На кого при этом можно взвалить вину? Конечно же на ученых! «Плохое знание православия, даже исследователями, приводило, в частности, к тому, что всю народную демонологию нередко рассматривали как проявление язычества». Оказывается, за байками о домовом и лешем «стоял обширный коллективный духовный опыт», а нечестивцы ученые их «относили к аргументам в пользу двоеверия или трактовали как невежественное суеверие, даже не пытаясь сопоставить эти знания с пониманием зла в православном богословии».

Вот так. Значит, ученые, специалисты по религии, ничего в народной вере понять не могли. Путали все. «Между тем вера в существование мистических сил зла является органичной частью христианства, народная демонология вовсе не противоречит православному религиозному сознанию», – утверждает Громыко. Так и хочется возразить, что разного рода домашние и природные духи, о которых рассказывает народ, воспринимаются далеко не только воплощением зла. Домовой – не то же самое, что бес. Если он покидает дом, ничего хорошего это не сулит.

Продолжаем читать Громыко: «Обращение за помощью к нечисти, даже разовое и как бы случайное, всегда осуждалось, считалось опасным, влекущим несчастья в здешней жизни и угрозу гибели души». А если мы обратимся к фольклору, то увидим, что в некоторых случая обращение к различным домашним духам считается прямо-таки необходимым и привычным.

Тему столь же страстно развивает Ю. Шевченко: «Со времен Н. М. Карамзина (а скорее всего, еще ранее – с эпохи Петра I и до нее) в русской действительности выискивали все наиболее "экзотичное", относящееся к дохристианскому мировосприятию народа. "Языческие пережитки" настолько завораживающе воздействовали на всех живописующих народную жизнь, что даже такой ярый православник и знаток быта русского народа, как Н. С. Лесков, писал о "нашем "крещеном язычестве""».

Ю. Шевченко находит убойный аргумент против умников: «Почти все представители этого направления были сродни французским рационалистам-энциклопедистам, то есть "стихийными" или самыми обычными атеистами». Атеист, значит, все равно в православии ничего не поймет. Далее ученые обвиняются в том, что они сбивали с толку престарелых деревенских бабушек, задавая им наводящие вопросы в своих корыстных научных целях. А бабушки-то, дескать, на самом деле правильные, стоят на идеологически выдержанной православной позиции.

Подобные упреки ученым со стороны ревнителей православия вызывают удивление: слишком много очевидных проявлений стихийного язычества не только в прошлом, но и в нашей сегодняшней жизни, и даже в городской образованной среде. Но, к сожалению, противникам язычества легче всего объявить его несуществующим... Не желаем видеть, и все тут.

А жизнь идет своим чередом. И стоит у святого источника дерево, все увешанное ленточками. Батюшки только мягко говорят: «Не надо вешать ленточки, язычество это», – но все-таки не снимают. А ленточек все больше...