Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Ныне им можно любоваться только через окна соседних выставочных помещений. А вот в общедоступном Солдатском саду по-прежнему совершаются самые разнообразные «тусовки» и свободно бегает Анечка.

Судьба самого петербургского дома

К началу 1760-х годов Петербург застраивался в основном усадьбами, включавшими в себя небольшие (кроме дворцов вельмож) деревянные или каменные дома на обширных участках. Населенные кварталы перемежались пустошами, болотами, ручьями, рощами. Город рос за счет быстрого расширения своей территории и при этом начал терять задуманный Петром I облик «регулярной» столицы.

В первые же годы своего правления Екатерина II издала ряд указов, регламентировавших градостроительное развитие. Была учреждена «Комиссия о застройке городов С.-Петербурга и Москвы». Новые установления определили границы города (на востоке и юге — по Фонтанке), внутри которых он должен был расти за счет высоты и увеличения размеров строений — каменных, стоящих стена к стене, «вперевязь». Деревянные и ветхие здания разбирались. Крупные, но малозастроенные участки отбирались у владельцев и после деления их на мелкие отдавались желающим. Новый хозяин должен был начать строительство не позже чем через два года и закончить его самое большее через пять лет. Особые требования предъявлялись к устройству фасадов зданий — чертежи на них выдавались централизованно. Прослеживалось и стремление создавать архитектурные ансамбли. Все это делалось для того, чтобы С.-Петербург «был по примеру других европейских городов».

Вот как о том свидетельствует современник: «В 1766 году, согласно объявленному плану города, на до сих пор пустовавшем Адмиралтейском лугу были заложены первые дома и осенью уже частично подведены под крышу. Желающим были указаны как места для постройки, так и предписаны фасады домов (якобы заказанные в Париже. — A.A. )… Бывший канцлер Бестужев был настолько этим выведен из себя, что хотя он наряду со своим дворцом на Большой Неве имел участок для застройки возле входа в Летний сад и уже приказал подвезти некоторый запас строительных материалов… возвратил участок и велел сказать полиции в ответ, что до сих пор он строил много и всегда достойно, но не привык позволять французам предписывать ему, как он должен строить за свои деньги».

Как и прочие деревянные строения на Адмиралтейской стороне, подлежал разборке и Зимний дворец на углу Невского и Мойки. На обмерном чертеже, датированном 15 февраля 1767 года, мы видим указания о перевозке его деревянных помещений на другое место. Тронную залу было приказано использовать «для делания г. Фальконету для монументу Большой мастерской».

После разборки деревянного Зимнего дворца вся территория, на которой он находился, перешла в ведение «Конторы от строений ее величества домов и садов». Большая Морская улица вновь была продолжена до «Невской першпективы». К западу от нее сохранилось Г-образное в плане каменное здание бывшей кухни, перестроенное для проживания семьи Э.М. Фальконе, и остатки деревянного тронного зала, приспособленного для мастерской скульптора, работавшего в то время над памятником Петру I.

На половине участка, примыкавшей к Мойке, ближе к Кирпичному переулку, еще некоторое время находилось каменное здание бывшего театра, позже приспособленное под конюшни. На самом углу Мойки и Невского возник пустырь с возвышавшимися над землей остатками каменных фундаментов.

В 1768 году он был отдан генерал-полицмейстеру сенатору и кавалеру Николаю Ивановичу Чичерину.

Известный историк Петербурга П.Н. Столпянский установил время и ход строительства дома Н.И. Чичерина по объявлениям в «Санкт-Петербургских ведомостях». Поначалу с 7 июля 1768 года вызывались желающие для рытья рвов, устройства лежней и кладки фундаментов. В мае следующего сообщалось о потребности найти «каменщиков до 150 человек». Весной 1770 года нужно было сделать в доме полы и лестницы и поставить под крышу стропила, а затем провести и штукатурные работы. Наконец, объявлением от 25 декабря 1771 года уже разыскивались желающие нанять несколько покоев «у его превосходительства г-на генерал-полицмейстера в новом доме, что на Невской перспективе…».

Как выглядел тогда дом Чичерина? Некоторое представление об этом нам дают аксонометрический план Адмиралтейской части конца XVIII века, обмерные чертежи первой половины и середины XIX века. На них изображено четырехэтажное здание, главным фасадом обращенное к Невскому проспекту, с закругленными переходами-продолжениями на Большую Морскую улицу и набережную Мойки. Двухъярусная колоннада выделяет центр и закругленные части дома. По нижнему ярусу установлены колонны дорического ордена, по верхнему — коринфского. Оконные проемы украшены лепными наличниками. Над окнами третьего этажа — барельефы: женские головки в обрамлении гирлянд.

Аксонометрический план Адмиралтейской части Петербурга. Конец XVIII в. Дом Чичерина отмечен крестиком.

Хорошо читается и планировочное решение. Двухэтажная «циркумференция» дворовой хозяйственной пристройки (конюшни, различные службы), примыкающая к зданию с юга, образует обширный полукруглый двор, очевидно, отвечающий барскому укладу жизни хозяина. Во двор можно было въехать через ворота со стороны Мойки или Большой Морской улицы. В ряду парадных анфиладных помещений третьего этажа находился и Большой зал, несколько углублявшийся во двор (в то время на одну ось). В планировке, в организации объема и в украшении зданий мы видим приемы, характерные для раннего русского классицизма.

Кто же был автором проекта этого дома? Для ответа на этот вопрос надо прежде всего учесть конкретные обстоятельства, сопутствовавшие строительству именно в этот период, о котором говорилось.

Участок Чичерину был подарен. Возведение дома началось уже через два месяца после соответствующего указа. Значит, генерал-полицмейстеру, как и другим тогдашним застройщикам, даже очень знатным, был передан проект фасада и, очевидно, общей планировки дома. Если бы Н.И. Чичерин, подобно А.П. Бестужеву, решился пойти на конфликт с правительством, то на поиски нужного архитектора, проектирование, а затем согласование и утверждение проекта ушло бы гораздо больше времени. Да и само принятие дара от императрицы налагало определенные обязательства. К тому же дом возводился на видном месте, на центральной городской магистрали, на месте бывшего дворца. Ему должно было быть уделено особое внимание, как и зданию, возводившемуся почти одновременно (с 1771 года) по другую сторону Большой Морской. Не было ли какой-либо взаимосвязи между этими двумя сооружениями? Вспомним, что они оба возводились на исторически общем участке в то время, когда было регламентировано создание архитектурных ансамблей. Обратимся к тем архивным документам, сохранившимся в фонде «Конторы от строений… домов и садов», которые не были известны П.Н. Столпянскому.